— Ты что, с ума сошел? — даже испугался управляющий. — Он не отказывается, скажи, Родь!
Я поморщился:
— Не будем делить шкуру… — запнулся, а Петр подхватил:
— Убитого медведя.
— Кем убитого, Петя?
— Пардон, неуместная поговорка, — отчеканил рекламщик, кажется, уже пьяненький. — Все-таки интересно, почему в предсмертной записке не указан мотив.
Доктор выпил и предположил:
— Расстроился, что Марьюшка не ему оставила родовое гнездо?
— Он сотню таких гнезд мог заиметь! — отмахнулся Петр.
— Не таких — чужих. Она была одержима своим родословным древом. Может, и он? Оскорбленный в лучших дворянских чувствах…
— И Наташа? Или он ее отравил?
Все поглядели на меня, Евгений вмешался сердобольно:
— Не стоит сейчас затрагивать эту тему, Роде тяжело. — Из задрожавшей руки его выпал со стуком стакан, пролился в пыли плит.
Роде тяжело — это факт; но эти дурачки даже представить себе не могут, как тяжело!
— Кажется, я перебрал, в глазах темнеет, — пробормотал Евгений и удалился. А я все медлил, хотя многозначительная его фраза — «нам надо с тобой поговорить» — застряла занозой и ныла.
Наконец вышел на крыльцо, закурил. Уже совсем стемнело, черные тучи, чреватые дождичком, колобродили в поднебесье. Я позвал:
— Жень!
Дверь протяжно всхлипнула; доктор и художница. Она тоже с сигаретой, вполголоса:
— Ваши друзья останутся ночевать? Тогда надо приготовить постели.
— Нет, я их выпровожу… хотя Евгений, может, заночует.
Старик — проникновенно:
— Родион Петрович, держитесь!.. Болиголов — очень интересно, очень… — И канул в ночь со своим велосипедом.
Мы с ней постояли молча, жадно затягиваясь, я почему-то спросил:
— Где ключ от склепа?
— В шкафчике на кухне. Вы сейчас собираетесь навестить прах?
От этих странных слов меня на миг настигла дрожь… не страха… нечто сильнее страха.
— Думаете, я сумасшедший? — Она молчала. — Вы меня боитесь?
— Да ну! — Она швырнула окурок, схватила меня за руки и резко встряхнула. — Как сказал доктор, держитесь.
Эта девушка смела и бесстрастна и сумела — тоже на миг — меня взволновать.
— Ну что, орлы? — сказал я, входя с ней в «трапезную». — В силах до столицы долететь?
— Родя, не боись. — Степа поднялся, за ним Петр, пошатываясь. — На нервах долетим, не привыкать. Где Женька?
— Где-то прохлаждается. Не ждите, мне с ним поговорить надо.
— Навещать-то тебя можно?
— Навещайте. Но не злоупотребляйте.
— Может, телефон проведем, а, Родь?
— Мне он не нужен.
Она убирала со стола, я как-то задумался. Где, действительно, Евгений? Вышел.
