— Да зачем бы я?..
— Временно припрятать труп Евгения.
— Господи! Да на своей машине я б его припрятал в такой дали…
— Резонно. Может быть, речь идет о более таинственном ритуале. — Я засмеялся. — Для полноценного яда Парацельс собирал полуночную росу и плесень склепов. Ну что, заявим в органы?
Я, конечно, блефовал, проверяя их реакции. Петр энергично отмахнулся, Степа же высказал очевидное: напрасная трата времени, такой мелочевкой заниматься не будут.
— Мелочевкой? — тотчас прицепился менеджер.
— Для них, для них — не для нас!
Возникла легкая перебранка — уже по пути к дому. Я не слушал… прислушался. Степа: «Да пойми же, дела не терпят, поездка необходима…» — «Смываешься? — Это Петр. — Слишком горячо?»
— Куда ты смываешься, Степ?
— Надо слетать на пару дней в Англию. Британские товарищи волнуются…
Петр перебил:
— Тайком, Родя! Я сегодня случайно в офисе узнал.
— Держи его! — приказал я. Произошло некое смятение — и в руках у меня очутились два паспорта («молоткастый, серпастый» и заграничный) с визой и билетом — на шестнадцатое сентября.
— Сегодня отбываешь?
— Кретины! — Управляющий освободился из цепких лап друга Пети. — Я и приехал, чтоб сказать…
— Позже слетаешь, когда найдем убийцу Евгения.
Эпизод не смешной, а серьезный: на Туманном Альбионе (далее везде) он мог скрыться с концами — наследник Степы учится в закрытой английской школе, и жену он туда услал. У нашего модерниста простая и очень привлекательная русская баба; кондовому Петру судьба послала утонченную Алину — искусствоведа по итальянскому средневековью. Из тех, кто «никогда, никогда» не смотрит эту «пошлость для плебеев» — телевизор (как же она отреагировала на «Криминальную хронику»?).
Флигель заперт, значит, художница творит на топком бережку; на кухне я порылся в ящичке буфета: какие-то железки, ржавые гвозди, разнообразные ключи… ничего похожего на искомый. Между тем стальная тяжелая дверь склепа на редкость надежна, как, должно быть, в Доме Ангела. И вскрыть ее без ключа… да зачем, Господи! Какие такие мистерии творятся в подземном застенке?
Мы уселись в «трапезной» — так я прозвал комнату с узкими стрельчатыми окнами в мелких переплетах, с истертыми «монастырскими» плитами. Никаких дамских финтифлюшек, безделушек — суровая простота и красота. Впрочем, и весь дом таков, похоже, в натуре моей бабки преобладали мужские черты.
— Родь, отдай хоть наш, отечественный.
— Пока обойдешься водительскими правами. Итак, Петр, говорят, в субботу ты был «мертвецки». Я лично за столом ничего такого не заметил… да и водки много осталось.
