Сквозь бурю | страница 38
Старость еще не одолела Нурбике. Она не горбилась, ходила и держалась прямо. Лицо ее, хотя и покрытое сетью мелких морщин около глаз и на лбу, хранило следы былой красоты. Оно казалось удлиненным благодаря тяжелым серьгам — арабекам. Прямой красивый нос и широко расставленные глаза придавали ее лицу черты тонкости и благородства.
Айдос смотрел на нее, и все в жене было для него бесконечно родным и милым.
Уложив необходимые вещи в лодку, Нурбике выпрямилась и посмотрела на мужа. Взгляд его показался ей странным.
— Что с тобой, Айдос? О чем ты задумался?
— А что? Ничего особенного. — Старик как-то встрепенулся. — Я почему-то вспомнил наши молодые годы, вспомнил, какой ты тогда была. А ну посмотри на меня веселее! Мне кажется, что ты и сейчас все такая же…
Нурбике насторожилась. Что с ним? Раньше Айдос никогда не шутил так, отправляясь в дальний путь. Впрочем, от него всегда услышишь что-нибудь неожиданное. Не такой он, как все.
В ауле принято, чтобы муж не советовался с женой по своим делам, а жена не вмешивалась в дела мужа. Она не должна снаряжать его в дорогу, если он собрался уезжать, не должна спрашивать, куда и зачем он едет. Но Айдос не всегда придерживался старых обычаев. Он рассказывал Нурбике о своих намерениях, охотно принимал ее советы перед тем, как идти в море. Не сам он, а именно жена готовила все, что нужно ему в дорогу и для лова рыбы. А старый друг рыбак Тагай, лукаво улыбаясь, говорил, что Айдосу везет на рыбном промысле потому, что, отправляясь в дальний путь, он всегда молча и серьезно выслушивает напутствия своей старухи.
В ауле звали Айдоса «человеком с русским характером». Впрочем, так звали не одного Айдоса, а тех мужчин в ауле, которые не всегда и не во всем придерживались обрядов и обычаев, установленных мусульманским духовенством. Слуги аллаха считали их маловерами и не любили таких людей: они подрывали веру в бога и владел ими дух непокорства и непослушания.
Печально смотрела Нурбике на чуть сгорбленную фигуру своего мужа. «Постарел, совсем постарел мой Айдос, будто сразу осел после смерти Генджибая», — думала она. От этих мыслей больно сжалось сердце, но она взяла себя в руки, с трудом сдержала слезы, чтобы не огорчать мужа.
А он в это время возился на корме и ничего не замечал.
— Надолго ты едешь? — спросила Нурбике.
— Сам не знаю; может, за неделю обернусь, а может, и за две. Как лов пойдет.
Айдос перешел на середину лодки, взялся за весла и бодро крикнул: