Вагон покачивало. Стучали на стыках рельсов колеса. Верстовые столбы отсчитывали пройденный путь. Смеркалось.
Супруги расположились в уютном купе. Надежда Константиновна разбирала постель. Владимир Ильич думал.
Разные мысли теснились в его большой лобастой голове. Бесконечные вопросы одолевали его революционное сознание.
Как вести марксистские кружки на далекой чужбине? Учить ли иностранных пролетариев на русском, используя переводчика? Или применять язык жестов?
А сколько брать за вход и в какой валюте? Впрочем, понятно, что в местной. Ну откуда у них возьмутся российские деньги?
Царей у них нет, значит, кого свергать? Против кого бороться? Удастся ли Свердлову втянуть девушек из тамошних борделей в марксистские кружки? Или везти своих барышень? Вопросы, вопросы…
— Ты, наверно, думаешь о революции? — спросила Надежда Константиновна, поправляя рукой бюст.
— Да, да! — оживился супруг.
Он вспомнил, что в круглых чашечках лифчика жена умело разместила ювелирные украшения. На верхней полке стоял мамин железный сундучок, в котором под ворохом белья лежали революционные деньги. В соседнем купе ехала его молодая секретарша Инесса Арманд. Ему сделалось хорошо и покойно.
— Едем, Надюша!
— Едем!
А рядом в плацкартном вагоне соратники рвали руками белую вареную курицу и пили чай — ужинали. И привычно спорили. На сей раз — кому спать на нижней полке.
Матрос-партизан Железняк доказывал, что у него много оружия и верхняя полка под ним не выдержит. Роза Землячка упирала на то, что она женщина.
Итог подвел Троцкий.
— На нижней полке спать буду я, — сообщил он, облизывая жирные от курицы пальцы.
— Почему это?
— Я выпил восемь стаканов чая.
— И что?
— Ночью я буду часто бегать. А с верхней полки могу не успеть, — пояснил он.
— Что нас ждет впереди… — выразил кто-то общую мучащую всех мысль, и споры затихли.
Некоторые считают, что революционная жизнь за границей у Владимира Ильича сверкала и блестела, как новогодняя елка. Или как прогулочный пароход на водной глади ночью.
Презентации плавно перетекали в фуршеты и сменялись журфиксами. Под прожаренное седло молодого ягненка велись умные философские беседы о будущем.
И жизнь, какая житуха-то!..
На работу в присутственные места ходить не надо. С утра понежился в постели. Совершил пару гимнастических упражнений. Испил кофею. Возбудился на проказы голубей, обгадивших подоконник. И — накропал гневную статейку в осуждение царского режима.
