А представьте, что яблоко лежит у вас за спиной. Вы его не видите. Ваше сознание не определяет его наличие. Оно как бы есть — находится за вами. Но для вас его не существует, потому что никакие ваши органы — продукты сознания — его не регистрируют. То есть его вроде и нет.
Однако стоит вам повернуться, его увидеть, осознать зрением и обонянием, и к вам снова возвращаются фантазии насчет его возможного использования.
Получается, что материальность яблока придается сознанием. Сознание выключено — яблока нет. Сначала — сознание. Потом — материя. Сознание — первично. Материя — вторична.
Вот так рассуждал Владимир Ильич и остался бы в своем заблуждении, если бы в тюрьме с ним не случилась забавная история — у него пропала кружка.
Казалось бы, великое дело — ну пропала и пропала. Что особенного?
А, нет! Это на воле: потерял одну кружку, взял другую. А в тюрьме это нельзя. В тюрьме строго — один человек, одна кружка. А за утерю полагался карцер.
Что думали тюремщики — неясно. Может, экономили. Или приучали к бережливости. А может просто боялись. Из ложки можно сделать заточку. Это уже холодное оружие. А из кружки?
Из кружки можно сделать черпак. И делать подкоп для побега.
Кружку можно обменять на что-то запрещенное в тюрьме и этим подорвать основы тюремного наказания.
Что бы там ни было, тюремщики все учли и другую посуду взамен никто не выдавал.
Владимир Ильич духом не пал. И с честью вышел из положения. Он не взял кружку у соратников, не стал пить из мыльницы. Он слепил из хлебного мякиша нечто, похожее на чашку, которую и подставлял для разлива молока.
Подобные действия могли счесть за нарушение режима и отправить в карцер. Поэтому Владимир Ильич быстро выпивал молоко и съедал тару.
Один вертухай засек этот маневр, но разгадать его сути долго не мог. Он и в глазок заглядывал, и внезапно врывался в камеру. Но Владимир Ильич мгновенно уничтожал улику.
И все-таки настойчивый тюремщик добился своего. Углядел он и самодельную емкость с молоком, и лист разлинованной бумаги, которую Владимир Ильич использовал как салфетку, и у него все сложилось.
Хлебный мякиш служил чернильницей. Молоко использовалось как невидимые чернила. На листке же нарисован план свержения царского строя в отдельно взятой стране — России. И наброски полного захвата власти во всем мире агентами Карла Маркса. И тюремные стены не исправили марксистского сектанта. Мир был в опасности. Мир надо было спасать. И он не стал ждать.
