Высоко отзывался о нем только заведующий патологоанатомическим отделением. «Пациентов Гениального Доктора можно не брать на секцию, — часто повторял он. — Клинический диагноз всегда совпадает с посмертным. Можно сразу переписывать из истории болезни».
Вы ждете моралей? Их нет у меня. Просто захотелось рассказать о двух коллегах.
При чем тут 50 оттенков пульса? При том, что Гениальный Доктор, подобно легендарным китайским эскулапам, частенько ставил диагноз на основании одного лишь прощупывания пульса (он был кардиологом).
Доктор Сергеев вдруг начал терять слух и потерял его довольно быстро. Не слышал совсем ничего — атрофировались нервные окончания, которые воспринимают звуки, то есть произошла полная «отключка» слуха. Характер процесса был таким, что слуховые аппараты не помогали. То ли тяжелый грипп послужил тому причиной, то ли долгая работа в шумно-трясучих условиях — дело не в этом. Дело в том, что Сергеев был ветераном «Скорой». 35 лет выездного стажа! Это вам не кот начхал. И до пенсии Сергееву оставался всего один год.
От кохлеарной имплантации[11] Сергеев наотрез отказался, сказав, что не хочет превращаться в киборга, и вообще дело это серьезное. Можно получить больше геморроя, нежели пользы.
Инвалидность Сергеев оформлять не хотел, его морально угнетала сама мысль об этом, да и пенсия инвалида не шла ни в какое сравнение с зарплатой врача «Скорой помощи», работающего на полторы ставки. Опять же, если не считать пониженного слуха, мужчина он был крепкий и бодрый. Спортсмен, турист, на десятый этаж с полной выкладкой (ящик, кардиограф, аппарат ИВЛ) поднимался без одышки. Такому работать да работать. И по достижении пенсионного возраста тоже работать. Только вот где?
Кроме скоропомощной работы, Сергеев ничего не знал и не умел. Вся его профессиональная жизнь прошла «на линии». В стационаре или на участке он бы не потянул, поскольку хорошо умел спасать, но совсем не умел лечить — специфика. Работать старшим врачом подстанции или консультантом на Центре Сергеев не мог, поскольку эти виды деятельности (особенно вторая) связаны с телефонными разговорами, а Сергеев телефонных собеседников совсем не слышал. Он и нетелефонных тоже не слышал, но зато научился превосходно читать по губам. Тот, кто не знал о проблеме Сергеева, ни за что бы не мог догадаться.
На подстанции Сергеева за глухоту прозвали Бетховеном. Прозвище было ласково-уважительным. Коллеги жалели Сергеева — одинокий, весь смысл жизни в работе, и на тебе, такая беда! Жалели и старались помочь ему, чем могли. Старший фельдшер с благословения заведующей поставила Сергееву в вечные напарницы фельдшера Гусеву, обладавшую доброй отзывчивой душой и превосходной артикуляцией. Гусева транслировала Сергееву на вызовах то, что он не успевал прочесть по губам, и вела все переговоры по телефону и по рации. Она и сдачу пациентов в приемный покой пыталась было взять на себя, но Сергеев не разрешил — это врачебное дело, и вообще мне несложно.
