Александр Лазаревич – очень немного, к сожалению, – продемонстрировал
кое-что из своих сочинений, когда он высказывал в различных беседах те
или иные мысли – неповторимые по глубине и оригинальности и как бы
«между делом» обнаруживалась его редкостная многообразная эрудиция –
масштаб и уровень его личности засверкал с надлежащей силой. Все это Вы,
Николай Яковлевич, знаете лучше меня. Разумеется, лучше меня знаете и
другое – знаете, сколь хрупкая оболочка вмещает сей необыкновенный дух
и сколь трудная судьба ему сопутствовала...
Полагаю, что каждому пристальному зрителю, как мне, в данном
случае – захотелось бы приложить сколь возможно, руку к посильному
облегчению сей судьбы. – Я – пока еще – работаю в Гнесинском институте;
написала Елене Фабиановне и Михаилу Фабиановичу свои впечатления и
планы об Александре Лазаревиче, – т.е. я всячески советовала им
пригласить его для ведения любых теоретических предметов на любом
факультете, а также для ведения класса ансамбля (ибо у него и
исполнительский артистизм громаден, как Вы прекрасно знаете). Но –
42 Оригинал в РГАЛИ, фонд М.Ф. Гнесина.
Юдина М.В. Девять писем
83
послушают ли они меня?… Гнесинский мир – это все же «мирок» людей в
основном как-то друг с другом связанных. Для всего прочаго им требуется
голос авторитета. Я позволяю себе высказать мнение, что Ваше обращение
к кому-либо из них, письменное или устное – будет иметь решающее
значение. Именно теперь, до начала учебного года – или в самом его начале.
Это ведь громадный комбинат, как и МГК, кроме самого Института там
множество возможностей. Но надлежит именно им втолковать, что это для
всех будет именно «подарком судьбы» – введение в число преподающих
такой личности, как наш общий друг Александр Лазаревич. – Я не уверена в
том, что я покажу ему это мое послание; когда я упомянула о сем, он
категорически возразил – просил не [часть фразы не проявлена на
микрофильме этого письма] и не только он, но и Меерович сказал, что Вы
всегда так много для него совершали и не нуждаетесь в моей как бы
«подсказке». Но, глубокоуважаемый Николай Яковлевич, Вы ведь и не
примете это письмо за подсказку. Просто, втечение этих 3-х недель
ежедневнаго общения, мне слишком очевидно, сколь хрупка сия оболочка и
