— Ты знаешь, что такое любовь, Жасинта?
— У тебя есть рецепт?
— Не говори так, прошу тебя! Любовь — это когда мужчина и женщина смотрят друг на друга прозрачным и умиротворенным взглядом. Светлым взглядом, в котором не таится ничего дурного. Ни желчи, ни обвинений, ни расспросов. Вот что такое любовь, и еще молчание, которое не нуждается в словах и которое не похоже на молчание.
Говорил ли он это Марии Кристине? Нет, но хотел сказать сотни раз. И если теперь он поверял свои мысли Жасинте, то лишь потому, что никогда не говорил об этом с Марией Кристиной, хотя ощущал настоятельную необходимость повторять ей это каждый день. Какой замок запечатывал его уста? И отчего эти слова показались бы вдруг смешными, если бы их услышала Мария Кристина?
Первые дни их знакомства. Бесконечные часы в мастерской. Сидя на невысоком кожаном табурете, Жасинта благоговейно наблюдает за его работой и, словно драматическая актриса, пытается правдиво сыграть роль героини из мира, к которому она не принадлежит.
— Я отдала бы полжизни — а заметь, я люблю жизнь, — чтобы обладать крупицей твоего таланта. Даже если цена окажется слишком высокой.
— Она выше, чем ты думаешь.
— Но и цена за бесталанность, за то, что ничего не остается от уходящих в небытие дней, тоже выше, чем ты думаешь.
Часы в укромном кафе, за уединенным столиком, когда их руки соприкасались, обещая нежность, когда она только слушала его («Я все помню, о чем ты говоришь; ни с кем у меня никогда еще так не было»), слушала в упоении, спокойная, примиренная с собой, даже со своими внезапными порывами («Знаешь, Васко, я предпочла бы, чтобы моя сестра не была на меня похожа. Для ее же блага»), не вызывая больше в нем ощущения бури, которая все сметает на своем пути, оставляя позади себя хаос и разрушение.
Часы в комнате, которую хозяйка пыталась украсить монументальным кувшином и люстрой со стеклянными подвесками и в которой Жасинта поделилась с ним своими ребяческими опасениями:
— У меня толстые ноги, ты не находишь, что я похожа на деревенскую девушку?
— Конечно, нет. Но даже если бы они были толстыми, меня бы это не смутило. Я неравнодушен к деревенским девушкам…
— Обманщик. Ты так говоришь, чтобы я поверила…
Васко вопросительно поднял брови, боясь задать рискованный вопрос.
— …поверила, что всегда буду тебе нравиться.
Рискованный потому, что всякий намек на завтрашний день неминуемо наталкивался на Марию Кристину.
— Когда женщина нравится по-настоящему, — сказал он, — не имеет значения форма ее носа, красивые или нет у нее ноги, тогда любовь не зависит от лишней морщинки. Женщина нравится потому, что это она, а не другая.
