— Не хотел бы я дожить до старости.
— И я тоже, любимый, я тоже. Только не говори мне сейчас об этом, не расстраивай меня, Васко. Я чувствую себя оскорбленной. Люби меня, дорогой.
— Иногда мне кажется, что конец близок. Пусть я и доживу до ста лет, старость может наступить гораздо раньше. Я знаю, что так будет.
— Какие глупости, дорогой, ты — великолепный любовник и самый поразительный человек из всех, кого я знала.
Что означали на самом деле подобные слова, подобные минуты? Правду или ложь? Полноту жизни или начало распада?
Надо этому положить конец. Он позвонит мужу Жасинты: «Я любовник вашей жены». Никакая щепетильность не помешает ему это сделать. Впрочем, он не хотел обвинять Жасинту, он обвинял самого себя. Муж растерянно спросит, сначала с сомнением (если у него еще остались сомнения) — и черная поверхность телефонной трубки помутнеет от его потных пальцев: «И вы сами звоните?» — или еще что-нибудь столь же нелепое, а он спокойно ответит: «Да, я, Васко». Муж молча выслушает его и медленно опустит трубку на рычаг, когда поймет, что ничего нового не услышит. А может быть, не захочет слушать вообще и бросит трубку после первой же фразы. Вполне возможно, что Марио уже давно утвердился в своих подозрениях, но скрывает это от других. Разоблачив себя, Васко тем самым разоблачит его.
Только Мария Кристина все еще мучилась сомнениями. Даже после того дня, проведенного у обрывистого берега, когда над морем нависало покрытое тучами небо, а пустые лодки в бухте залива, отданные на волю яростных волн, напоминали побежденную и разграбленную флотилию. Стакан упал и разбился, и другие услышали только звон стакана, выскользнувшего из пальцев Жасинты и разлетевшегося на куски. Даже Мария Кристина, наверное, не заметила того, что предшествовало этому мгновению. А когда остальные обратили на них внимание («Боже мой, осколки так опасны», — причитала Сара), все уже было кончено. Васко снова сидел на площадке, очнувшись от наваждения, которое едва не погубило его, но и вернувшись к действительности, он оставался далеким от того, что происходило вокруг. Однако благоразумие подсказывало ему, что надо примкнуть к какому-нибудь кружку, иначе Мария Кристина не замедлит поинтересоваться, почему у него такой отсутствующий вид. Две пары, продолжавшие свою глупую болтовню, помогут ему очнуться. Он сел поближе к ним, поставил стакан на низенький столик, избегая увлажнившихся глаз Жасинты. Мужчина, восхищавшийся раньше спортивным автомобилем, который взбирался по откосу холма, сказал, очевидно имея в виду длинную машину, недавно появившуюся на стоянке:
