— Ну что, Глазков, убедился? Прав наш командир — хлеб молотить можно. А ты в кошки-дыбошки, на свой лад людей настраиваешь.
«Лизоблюд, — подумал Юрка, — живешь, как налим, крючком, не разгибаясь», — но вслух не сказал, ухмыльнулся только. Заметил через минуту, когда шнек включил: при сухом зерне валом валит пшеница в кузов, а теперь как пригоршни бросает.
— Видишь, что получается? Вот и прав твой командир! Зерно в бункере колом стоит, никакой сыпучести.
— А ты залезь, пошевели.
— Да уж придется.
Взобравшись на бункер, Юрка деревянной лопатой начал толкать спрессованную кирпичом массу разбухшего зерна. Толкал до ломоты в лопатках. Пожалуй, полчаса прошло, пока оголились бока бункера. Теперь задача была еще сложнее — протолкнуть в шнек застрявшее в днище зерно, и Юрка забрался в бункер. Когда эта канитель подходила к концу, наверное, от напряжения свело левую ногу. По тонкой консоли скользнул сапог, и вместе с треском сапожной кирзы тело будто током прожгло, боль острым жалом кольнула в пятку. Этих секунд хватило, чтобы шнек в лапшу измочалил сапог, в клочья изодрал ступню. Но, видимо, в горячке хватило у Юрки сил подняться, выскочить на мостик, выключить зажигание. Спускался с комбайна уже с помощью Ерохина, и кровавые слитки падали на влажную стерню…
Из больницы Юрка выписался через три недели.
— Ты, Глазков, наверняка в рубашке рожден, — говорил ему добрейший хирург Григорий Михайлович. — Кость у тебя не задело, только мясо с пятки содрало. Да это не страшно. Заштопали тебе ногу — хорошая жена так носки не чинит. Сестрицу Александру Степановну благодари — большой специалист по этой части, стежок к стежку кладет, как расписывается.
К концу третьей недели Юрка начал ходить. Правда, опирался на костыль больше, чем на левую ногу, но с каждым утром чувствовал — уходит боль.
…Забирать из больницы приехал Ерохин. Сели в грузовик, тронулись.
— Опять с тебя, Глазков, магарыч большой. Ты мне по гроб жизни обязан.
— Так уж и по гроб? — усмехнулся Юрка.
— Ни больше ни меньше. Посуди сам — кто тебя в больницу доставил? Ерохин. Я, понимаешь, тогда гнал, как к ведьме на свадьбу, без знаков препинания, про тормоза забыл. Ты-то плохо небось помнишь, глаза закрыл и только постанывал. А я керосинил, все сто выжимал и по райцентру не сбавил. Если бы милиционер остановил, я бы ему показал! Человек увечье на производстве получил…
— Не остановили? — спросил Юрка просто так, из желания тормознуть ерохинскую болтовню, но тот, видимо, в ударе был.
