— Ты, Алешенька, играй, не ломайся. У людей такой праздник, что и высказать нельзя.
А потом снова притихла деревня, как в военное лихолетье.
— С голодухи не запоешь, — говорил вечером дед. — Немец не одолел, так теперь недород за горло схватил.
В нашей семье первой сдала сестра. Была она работящая, старательная, для людей добрая. За весну вскопала три огорода лопатой только для того, чтобы заработать картошки на семена. Не бог весть сколько платили ей за этот труд, но огород мы свой посадили. А однажды утром начала сестра подниматься с постели и вдруг вскрикнула отчаянно:
— Ой, мамочка, что с ногами моими стало!
Стеклянным панцирем покрылись ее вспухшие ноги и стали похожи на два розовых пенька. Мать заголосила, схватившись за голову. Дед походил по комнате и, когда мать немного успокоилась, сказал:
— Хлеба ей надо бы, хоть немного, он пухлоту вмиг разгонит.
— А где его, хлеб-то, взять? — снова запричитала мать.
Сестру я любил, была она мне и защитницей на улице, и в доме поддержкой. Мои проказы часто на себя принимала. И хоть жалко мне было до слез гармонь, я предложил:
— Давайте гармонь продадим и хлеба купим.
Мать удивленно подняла брови, снова запричитала:
— Ты что, с ума сошел? Это, можно сказать, единственная память об отце. Уж лучше корову на базар свести, чем на такое решиться.
Теперь очередь была за дедом. Он долго ходил по горнице, а потом сказал тихо, как молитву прошептал:
— Корову продать — все равно что себя на голодную смерть обречь. А вот гармонь — дело наживное, правда, Алеха? Живы будем — купим гармонь, может быть, еще голосистее. Было бы с чего веселиться.
Наверное, больших душевных мук стоило матери это решение, но в воскресенье отправилась она на базар. Сестра уже не поднималась, и я целый день просидел рядом с ее постелью. Мать вернулась к вечеру, обгоревшая от солнца, с пустыми руками, подошла к сестре:
— Видишь, дочка, ни в чем счастья нет! Не нашелся покупатель на нашу гармонь. Спасибо тетке Даше — взялась продать на следующем базаре. Да вот только беда — ты-то выдержишь? Вдруг ждать придется долго?
Сестра что-то забормотала невнятное, вроде того, что, мол, не стоит беспокоиться, одолеет она хворобу.
Спасение сестры пришло неожиданно. В тот год сгорела в районном центре школа. Была она деревянной, из старых купеческих лобазов собранная, и вспыхнула, словно свечка. Учебный год приближался, а на школьном подворье — одни головешки. Тогда и пришла мысль районному начальству разобрать по округе все старые непригодные здания, свезти материалы. А в нашей деревне именно в этот год закрылась начальная школа. Учить-то кого? В войну ребятишки не рождались, а предвоенных и в соседнее село перевести можно.
