— Сережка приехал…
— Ну и что?..
— Понимаете, Нина Ефимовна, — теперь в разговор вступил Ромка, опять своим тоненьким, точно птичьим, голоском начал выводить слова, — за нами он приехал…
— Так вы что, проститься прибежали? — с тревогой спросила Нина Ефимовна.
— Не-е… — Славик посмотрел на брата, точно попросил взглядом, чтоб и тот подтвердил его слова, — н-е, мы от него спрятались…
— А это-то еще зачем?
Ромка зашмыгал носом, часто заморгал, потом вытянул губы в ниточку и сказал глухо, уже не писклявым голосом, точно брату своему подражая:
— А мы, Нина Ефимовна, из Однолички никуда не поедем. Мы ему об этом сказали, а он ругаться на нас, дураки, говорит, серые, ничего не понимаете. Грозился ремнем нас отхлестать, потом мы со Славиком за дверь выскочили…
— Теперь-то что будет? — тихо спросила учительница.
— А мы не знаем… Небось Сережка сейчас искать нас побежит. Только мы не поедем, правда, Славик? Нам и в Одноличке неплохо.
Славик закивал головой, зажмурился, точно от удовольствия.
Нина Ефимовна ребят к дивану подтолкнула, усадила, головой закачала:
— Ну, ребята, заварили вы кашу…
Мальчишки сидели на диване чинно, по-взрослому, сложив руки на коленях, смотрели на учительницу. Они точно ждали помощи от нее, поддержки. Нина Ефимовна ловила эти тревожные взгляды, чувствовала, как холодный, липкий пот выступал на лопатках, становилось противно от своей беспомощности. Не от нее, а от Евдокии сейчас зависело, жить ребятишкам в Одноличке или уезжать, она одна сейчас решала этот вопрос, и было бы бестактно вмешиваться в исход этого решения. Ребятишки, наверное, и сами это понимали, хоть и глядели на Нину Ефимовну просительно, поэтому Ромка и вопрос задал:
— Нина Ефимовна, можно мы у вас посидим?
Учительница встрепенулась, точно свои думы с плеч сбросила, проговорила быстро-быстро:
— Конечно, конечно, Рома, посидите… Только как же вас дома найдут?
— Танька знает, где мы. Мы ей сказали, что к вам ушли…
Нина Ефимовна заходила по комнате, чайник на керогаз поставила, на стол собрала, ребятишек пригласила:
— Идите за стол, вы небось не ужинали?
— Ага, правда…
Ребятишки за стол уселись, оживленно загремели посудой. В это время и вошла в комнату Евдокия. Увидев сыновей, в ладоши хлопнула, проговорила радостно:
— Ну, слава богу, а то я с ног сбилась. — И, уже к Нине Ефимовне обращаясь, сказала: — Прогнали бы вы их домой, Нина Ефимовна, ходят, только хорошим людям надоедают…
— Ну, зачем вы так, Евдокия Лукьяновна? — только и нашлось у Нины Ефимовны. Она замолкла, на Евдокию смотрела настороженным взглядом, слов ее ждала, как приговора. И ребята на мать глядели молча, с тревогой. Наверное, и Евдокия эту тревогу уловила, проговорила тихо:
