— Хорошо ли думала, Евдокия?
— Да уж так думала, что и ночи не снятся. Проснусь, глаза открою, хоть коли их, и думаю, думаю… Вся моя жизнь, как в кино, перед глазами крутится. И жалко мне Одноличку до слез…
— Вот видите… А ребята как?
— Да и они, чувствую, переживают. И больше всего вас они жалеют.
— А меня почему?
— Говорят, Нина Ефимовна у нас добрая. Как она одна останется? Скучно ей будет, заплачет…
Тугим комком перехватило горло, но Нина Ефимовна лицо в сторону отвернула, волнение свое утихомирила, сказала вполголоса:
— Обо мне-то какой разговор, Евдокия? Я не маленькая, сама о себе позаботиться смогу. Я к тебе пришла поговорить о твоей семье. Уживешься под чужой крышей, нет?
— Да какая же она чужая, сыновья ведь? Свой своему поневоле рад…
Наверное, все-таки права Евдокия. Недаром говорят, что артелью и батьку бить можно. А Лыгины, они дружные, один за одного цепляются. И нечего ей, Нине Ефимовне, в чужие дела нос совать. Разберутся сами, как жить-поживать. Сейчас самое время подобру-поздорову домой отправляться.
Нина Ефимовна так и хотела поступить, и вдруг одна спасительная мысль как щелчком стукнула. Заговорила быстро, точно боялась — остановят, выговориться не дадут:
— А может быть, Евдокия Лукьяновна, объединим хозяйства? Сама знаешь — живу я одна, скука иконой в доме висит. Вместе оно легче жизнь одолевать. Пенсия у меня приличная, зарплата тоже. Детишек ваших на ноги поднимем. Ты не пойми, Евдокия, что за себя стараюсь. Мне-то хватит.
— Ой, Нина Ефимовна, зачем вам хомут такой?
— А я налегке по жизни и никогда не шла…
— Ну, спасибо тогда на приветном слове. У меня как-то на душе полегчало, только жалость мне эта не нужна. Сама справлюсь. — И Евдокия вдруг отвернулась, прикладывая концы платка к глазам.
* * *
Ночь наступила стремительно, точно в горах, плотной темнотой окутала сначала овраг, потом проглотила деревенские домики на противоположной стороне. От вечерней прохлады, потянувшей с полей, стало зябко, по спине побежала неприятная дрожь. Нина Ефимовна поднялась с крыльца, где она долго сидела, вернувшись от Лыгиных, прошла в комнату, щелкнула выключателем. И, точно на свет, кто-то робко постучал в дверь, зашуршал в коридоре, а потом на пороге выросли маленькие фигурки Ромки и Славки. Они тоже зябко поводили плечами, терли носы, смотрели на учительницу смущенными глазами.
— Случилось что-нибудь, ребята? — спросила Нина Ефимовна.
Мальчишки долго молчали, переступая с ноги на ногу, потом Славик проговорил глухо, как бы про себя:
