Она несколько раз проверила расстановку фигур. И все же поставила у фигурки маминого отца.
– Здесь.
– Положи руки на фигурку деда. Дыши.
Через минуту её дыхание изменилось. Черты лица поплыли. И рука сжала пешку так, что если бы это был апельсин, брызнул бы сок. Она согнулась, скрючилась, напрягшись всем телом, зажав себя так, что едва могла вздохнуть.
– Нужно ли добавить фигурки? И как это нужно сделать?
Она положила рядом все, сколько их было, черные пешки.
– Это умершие дети?
Алиса выронила Слона, поднялась, шагнула к окну и горько заплакала, уткнувшись лбом в стекло, закрыв лицо ладонями, поскуливая раскачиваясь.
– Я так надеялась, что это не наша история. Я так надеялась! Я так надеялась! Бабушки-то уже нет в живых, спросить некого. Но я подняла газеты, архивы… нашла в мамином свидетельстве о рождении город, где она родилась, двести километров отсюда; съездила, прожила там неделю… Хозяйка Дара, это был маньяк, убивавший детей. Газеты писали, что дома он был тихим семьянином, очень замкнутым, почти аутичным, а раз в месяц ездил в соседний город, и каждый месяц там пропадали девочки. И ведь мама была как раз в возрасте этих девочек! И он убил их много, писали, что нашли семерых… а у меня вот получилось восемь… написали, что он повесился в камере, и что может быть, это сокамерники его казнили… разбираться никто не стал. А его мать через неделю покончила с собой.
Я подвинула к ней коробку с салфетками и протянула стакан с водой.
– И все же именно благодаря ему ты родилась на свет. Положи руку на эти фигурки. Это все или ещё чего-то не хватает?
Алиса пожала плечами… положила руки, обнимая эти фигурки… а потом взяла белую пешку и положила её по другую сторону. Потом вторую… третью… пока не легли все семь оставшихся.
– Ты вспомнила о ком-то ещё?
– Просто почувствовала, что не хватает фигурок. Почему – не знаю…
Дыши, – сказала я. – Дыши ртом.
Неожиданно она вскочила:
– Боже мой! У мамы до меня было восемь беременностей. И все они закончились выкидышами на большом сроке, только я выжила, я девятая. Дождь неожиданно затих, деревья за окном проявились, как фотография в растворе проявителя. Алиса подняла голову и замерла, глядя на липовую рощу. Огромные деревья уходили ввысь, в огромное небо. Высоко над ними плыла серебристая птица.
– Это она заплатила за отца? – развернулась она ко мне. Слёзы прочертили чёрные дорожки на её щеках. Женщина-я отметила: а в прошлый раз тушь была вишнёво-коричневая. Ипостась-психолог строго попросила меня-женщину отойти в сторону на час-полтора и позволить мне принадлежать полю целиком.
