Владилен замер:
– Жуть какая. Только представил и чуть сам не умер.
– А если твой отец был бы другим? Больным, бедным?
– Да какая разница! – с силой сказал он. – Отец же!
– Потеря отца – страшное несчастье для ребенка. Любого отца для любого ребенка.
Он уронил коняшку:
– Никогда не думал о мамином поэте как отце Евсея.
– Подумай сейчас. Положи руку на ладью. Посиди так.
Спустя несколько минут он сказал:
– Я ощущаю страшную боль. Боль, тяжесть и скорбь.
– С этим живет отец твоего брата.
– Выходит, я всю жизнь как сыр в масле… в театры, на байдарках, по гаграм… все за их счет…
– В какой-то степени это так.
Мы помолчали.
– Неудивительно, что ты не позволяешь себе жить счастливо и полно, – сказала я.
– Но это же не моя вина, – тихо сказал он. – Я имею право жить счастливо!
– И это тоже справедливо, – согласилась я. – Положи руку на офицера и медленно, со смирением скажи брату и его отцу: «Я получил что-то за ваш счет».
Он сказал.
– Скажи матери и отцу: «Вашу вину я оставляю вам. Я только ребенок».
Это ему далось тяжелее всего. На последней фразе из его глаз покатились слезы.
Я выстроила фигурки в правильном порядке. Конь встал перед ладьей, а офицер – перед королем и ферзем, спиной к ним. Все вместе они образовали дугу.
– Скажи каждому: «Благословите меня на счастье».
Он повторил.
– Посиди немного, глядя на них. Побудь с этим. И какое-то время никому не рассказывай о сегодняшнем дне. Дай этому подействовать.
Минуты через три он поднял глаза:
– Я кое-что мог бы сделать для Евсея. У меня свояк держит детективное агентство. Пусть найдет поэта. Если он жив, я им встречу устрою.
Я даже растерялась. После паузы от всего сердца сказала ему:
– Чудесное решение. Света тебе, Владилен.
– Спасибо, Хозяйка Дара. Прощайте.
Лада и Ника запрыгали вокруг меня, подняв перемазанные мордашки:
– А собака Люся тоже тойтики любит!
Марианна подняла глаза от книжки:
– Мам, я вам с папой спасла два кусочка. А то они бы все Люшке скормили.
Тошка просунулся в дверь, выставив руку с конвертом:
– Тебе опять письмо с четырьмя марками! Небось, снова вызов к Хеллингеру на учебу?
– Так, таракашки, на горшок и спать! – скомандовала я младшим. – Времени полдвенадцатого, что за оживление в массах?
Малявки, не сговариваясь, рухнули на четвереньки:
– Мы таякашки, мы таякашки!
Люшка заплясала вокруг них, взлаивая от восторга.
– Сумасшедший дом, – констатировал вошедший супруг. – А вы, поросята, почему не в постели?
– У поросят знаете, кто родители? – в один голос спросили Тоша и Макоша.
