29 июля 1991 года, понедельник
Снова пришла женщина. Дорого одетая, с длинной, до середины носа челкой, вертлявая, смахивающая на секретаршу-Ахеджакову в «Служебном романе».
– А по здоровью вы помогаете? – присела визитерша на ручку кресла.
– Да.
– И что, правда, гарантию даете? – пощупала она черную норковую скатерть, постланную на стол. Об антураже я заботилась серьезно, и на прошлой неделе приобрела девять черных шкурок. За два дня скорняк их превратил в квадратный лоскут.
– Вот ваши деньги. Я кладу их у порога. Если, уходя, вы будете не уверены, что приходили не напрасно, заберите их.
– У меня пищеварение… того… в общем, запоры. Страшные, неделями, никакое лечение не помогает, – она потянулась к выстроенным по краю стола шахматным фигуркам.
– Давно?
– Двенадцать лет, – сказала она, пересаживаясь с ручки на сиденье.
– Как мне вас называть?
– Ну, например, Алла Борисовна, – сплела дама руки на груди.
– Какая у вас семья?
– Ну, муж, дочь, я, – откинув челку, посмотрела она на меня.
– Выберите из этих фигурок себя, дочь и мужа, – сказала я. – Потом медленно-медленно поставьте их на столе и поверните относительно друг друга так, чтобы вот здесь – и я коснулась середины ее груди – все в вас было с этим согласно.
Она поставила в центре стола грудастую черную королеву – Это буду я, – затем белого слона почти спина к спине – Это муж, – и шлепнула черную коняшку рядышком, – Это дочка.
– Положите руку на черную королеву, – сказала я. – Смотрите и молчите. Просто смотрите, – и я положила ладонь на ее запястье.
Прошло несколько минут.
– Где на самом деле должна стоять лошадь?
Дама растерянно взяла коня и медленно переставила на самый край стола, лицом в угол. Прошло еще несколько минут.
– Там кто-то должен стоять еще. Кто?
Она вытянула черную башню и опустила ее лицом к черной лошадке.
– Кто отец девочки?
– У нас восемь лет не было детей, – жарко зашептала женщина. – Мы сдали анализы, мне докторша по секрету сказала, что я здорова, а муж бесплоден. Ты, говорит, сгульни, чем из детдома брать, лучше твой будет. Я мужу наговорила, мол, прописали такие и сякие таблетки, а сама в командировку. Там и согрешила. Три раза всего, только ради ребенка!
– Положи руку на коня. Молчи. Закрой глаза.
Дыхание ее стало тяжелым.
– Что ты чувствуешь?
– Как-то… невыносимо. Я чувствую себя беззащитной, бессильной, я головы не могу повернуть.
– Это то, с чем живет твоя дочь.
Женщина с ужасом уставилась на меня. Волосы ее слиплись от пота.
