Телохранители в темных костюмах покидают соседние столики и следуют за ним.
* * *
Беженцы в старых прорезиненных костюмах и респираторах осторожно перемещают герметичные емкости с жидкостью для погрузки в вагоны.
Мохаммед передает толстяку очередной контейнер, толстяк уже устал, хотя смена только началась, он принимает контейнер неловко, тот выскальзывает у него из рук и падает углом на пол.
Жидкость из контейнера выплескивается на ноги толстяка, брызги летят на остальных.
Мохаммед замирает в ужасе.
Толстяк начинает истерично вопить, глядя на испарения, идущие от его ног. Все шарахаются. Кто-то пробивается снаружи с огнетушителем и начинает поливать толстяка. Но поздно — его лицо деревенеет, ноги подгибаются, он падает на пол кулем.
— Кто еще? На кого еще попало? — кричит человек с огнетушителем.
Начинает завывать сирена.
Часовой у водонапорной башни застывает, как суслик.
Арабы-капо поспешно закрывают двери в цех.
* * *
— Как ты думаешь, что с тобой происходит, Марко?
Елена сидит на постели мужа, он в белой сорочке, с бледным, осунувшимся лицом, тяжело дышит. Под глазами черные круги.
— Думаю, что мне конец, Елена, — отвечает он, пытаясь улыбнуться. — Утешает только то, что скоро всему конец, а я, как обычно, опережаю время.
— Скажи, вы встречались с папой?
— Вообще-то, — он пытается шутливо погрозить пальцем, но бессильно роняет руку, — это большая тайна… с кем встречается твой муж…
— Что вы обсуждали?
— Да так, всякую житейскую ерунду, ты знаешь… Сплетничали на общие темы…
— Кто-то был при этом?
— Никколо.
— Кто этот Никколо? Второй раз при мне упоминают это имя, а я никогда его не видела.
— Один… иезуит. Дорогая. Это очень похоже на допрос…
— Прости. Мне очень важны детали. Скажи, вы что-нибудь ели, когда говорили с папой?
— Нет, какое ели… это был серьезный разговор…
— Ты уверен?
— Там стояла тарелочка с инжиром… Очень вкусный инжир… сезон инжира… Папа любит инжир, ты знаешь?
— Нет. Не знаю, — она кусает губы. — Не знала.
— Ты думаешь, — он берет ее за руку, — что я отравлен? Значит, это не болезнь? Врачи считают, что я болен…
— Нет, дорогой, — она сжимает его руку, — это не болезнь, это яд. И противоядия нет.
— Но папа…
— Скончался сегодня утром, дорогой. Еще никому не сообщали. Джон говорит, что это сердечный приступ. Как у Лучани.
Граф откидывается на подушки и закрывает глаза. Рот приоткрыт.
Елена сидит на постели, гладя его руку.
* * *
Грохот кулаков в гофрированную жесть. Арабы нехотя открывают дверь. Сирена смолкла. Из цеха молча выносят несколько тел. Тело толстяка, морщась и отворачивая лицо от невыносимого запаха, несет в числе прочих Мохаммед Али Юсуф.
