— Вернись другим, полюби нас на стороне…
Дом деда удивил его своей непохожестью. Ведь думал он, что все внутри дома и сам дом должен быть похожим на их городской, раз живет в доме родственник, — потому деревенский дом не манил мальчика, казался скучным, давно виданным и узнанным, и это его даже радовало, думал, что не надо тратить себя на знакомство с деревенским домом, все его внимание займет дед, которого надо понять и открыть для себя, и тетя, которую надо полюбить.
Но вот он зашел в дом и увидел, что двор его пуст, а сам он белый и низкий, простой и местами даже неряшливый, будто строили его, не заботясь о красоте линий и стен, без еле заметных тонкостей, присущих облику их городского дома, где мраморные стоки под рукомойниками, красные шары вделаны во все углы двора и красный, просвечиваясь, чуть оттеняет серость стен, где двери расположены так, чтобы движением своим менять свет и тень, вместе с тенью виноградных стеблей создающие очарование в те редкие майские вечера, когда дует ветер, идущий от растений, — его называют зеленым ветром.
Глядя на все вокруг, Душан вдруг понял, что такой дом больше всего и подходит к облику деда, выражая его сущность и образ жизни, — в доме две комнаты и обе летние, боковые стены почти полностью открыты, так что комнаты просто и естественно выходят в абрикосовый сад, будто комнаты есть продолжение сада. Сад так разросся, что теснил незаметно и обнимал дом, положив тяжелые ветки с плодами на крыши, а стволами касаясь стен, а местами и входя внутрь стен острыми боками, да так просто и без разрушений, словно был между садом и домом договор — года через два или три деревья должны войти в комнаты и наклониться над кроватью, где решено было уложить Душана.
Мальчик первый раз спал не на своей кровати и потому долго не мог уснуть, хотя и чувствовал себя усталым и измученным от пережитого. Он все думал над тем как деревья войдут в дом, посмотрят на все вокруг потолок, на скромное житье деда, наклонятся над люлькой тетиного младенца и помашут ему ветками в утешение, а потом выйдут с другой стороны дома, отряхивая с себя во дворе абрикосы, чтобы расти у ворот, где сейчас пустырь, и весь дом покрасится в красный цвет. И еще он думал над тем, как много он увидит — и абрикосовый сад в дневном свете, и заросли, и холм за речкой, поросший шиповником, и гумно, где угрюмые от духоты быки перемалывают стебли, — ведь новая жизнь будет длиться целый месяц — август, пока не вернется он опять к старой.
