— Давай заметим по камышинке, как прибывает вода, — говорю я Гульке.
— Давай лучше поедим, есть хочу, — отвечает Гулька.
Я достаю хлеб, и, когда разламываю, сзади что-то тяжело плюхается в воду. Я оглядываюсь: что же упало? Вёсла на месте, из мешка я ничего не выронил…
Всплеск повторяется. Теперь уже дальше, где-то в камыше.
— Лошади, наверное. Осока там, — говорит Гулька.
Хлеб мы макаем в воду. Вода тёплая и чуть солоноватая. Я опускаю руку за борт, хочу подержать хлеб там, чтобы напитался, и в эту минуту прямо перед лодкой опять что-то бултыхается. Я не успеваю заметить что, я вижу только круги, только как вздрогнули там камышинки.
— Понял? — шёпотом говорит Гулька. — Понял? Это же рыба…
Круги большие. Какая же она должна быть сама? Я перестаю есть и смотрю теперь на камыш: он-то почему дёргается? А вот одна камышинка просто качается. Но это не ветер — ветра нет. Я смотрю на неё — так и есть, птица. Серая, с хохолком на голове, она раскачивается там, над нами. Я хотел сказать Гульке, чтобы и он увидел, кто раскачивает камыш, но не успел: камышинка резко дёрнулась и птаху стряхнуло.
— И теперь не веришь? — опять шепчет Гулька.
Прокалывая камыш ослепительными искрами, на востоке занимается заря. Потом тяжело громоздится, повисает над ивняком большое малиновое солнце, и Ерик сразу оживает. Камыш наполняется свистом и стрёкотом, где-то над речкой в приземистом ивняке кричат вороны, и все разом, будто только и ждали солнца, хором горланят лягушки:
«Как вам, как вам?»
— Хорошо! — смеётся Гулька, разматывая леску.
Я не знаю, почему мы до сих пор не рыбачили! Я тоже разматываю леску, цепляю на крючок ленивого сизо-красного червя.
«Раз-зява, раз-зява!» — дразнится лягушка.
Зелёная, пупырчатая, с выпученными глазами, она сидит в трёх метрах от лодки на куче проплывающего чакана, я вижу, как надуваются и опадают у неё пузыри — это она щёки раздувает. Мне хочется вдруг шлёпнуть её удилищем, но я не бью её, я расправляю леску и закидываю поплавок прямо туда, к этому чакану.
«Вот так! Вот так!» — слышится откуда-то сзади.
Когда возвращается Ерофей Платонович, рыбная ловля у нас в самом разгаре.
— Ну, пошла рыба-то или ещё собирается? — спрашивает он.
— Пошла! — отвечает Гулька, вытаскивая тарань.
— Успеете наловить. Давайте-ка ближе к чакану станем.
Чакан прошлогодний, побуревший. Он толстым матом перекрыл поперёк почти весь Ерик, и зеленоватую воду тяжело выворачивает из-под него, неподвижного.
