Расспрашивать более Марья не решилась, опасаясь выдать, что стала свидетельницей того, как её горничная миловалась с Сергеем, но слова девицы, крепко запали в душу.
После злосчастного чаепития в Овсянках князь Урусов стал частым гостем в Полесье. Марья делала вид, что ничего особенного не происходит, стараясь держаться с Ильёй Сергеевичем холодно и равнодушно. Елена Андреевна, замечая явную неприязнь дочери к сиятельному соседу, предприняла попытку поговорить с ней. Разговор окончился размолвкой между матерью и дочерью. Первая слегла с мигренью, а вторая заперлась в своей спальне, где проплакала до самого вечера.
Раздумывая над тем, каким ещё образом можно дать понять князю, что его сиятельная персона нисколько её не интересует, Марья написала короткую записку Василевскому, попеняв тому, что он совсем забыл о ней, а ведь она так скучает без его общества.
Поль приехал на следующий день. Но, право слово, лучше бы не приезжал. После неудавшегося объяснения Марья с горечью обнаружила, что их прежние лёгкие и непринуждённые отношения канули в лету. Гуляя с ней по парку, Василевский словно бы ждал от неё чего-то, а ей нечего было сказать в ответ. Стараясь заполнить тишину, что вдруг повисла между ними, она принялась болтать всяческий вздор, первое, что приходило в голову. Павел молча выслушивал её, не перебивая, но и не принимая участия в разговоре.
Дойдя до качелей, Марья грациозно опустилась на сидение.
— Право слово, Павел Алексеевич, что вы всё молчите?! — рассерженно поинтересовалась девушка.
— Что бы вы желали услышать от меня, Марья Филипповна? — толкнул качели Василевский. — Вы писали, что соскучились без моего общества, но коли я понадобился вам, чтобы просто скрасить ваше одиночество, то простите великодушно, коли не оправдал ваших ожиданий.
— Поль, я вовсе не желала обидеть вас, — тихо произнесла Марья.
— Я вас понимаю, Марья Филипповна, — отозвался Василевский, продолжая раскачивать качели. — Насильно мил не будешь, особливо, когда есть более удачливый соперник.
— Помилуйте, Павел Алексеевич, — спрыгнула с качелей Марья и угодила в объятья молодого человека, — с чего вы взяли, что у вас есть соперник? — подняла она голову, заглядывая в серо-зелёные глаза генеральского сына и не предпринимая попыток отстраниться от него.
Она по глазам видела, что Василевский желал поцеловать её, но не осмелился, разжал руки, выпуская из объятий.
— Пожалуй, мне лучше уйти, Марья Филипповна, — пробормотал он и, развернувшись, стремительно зашагал прочь.
