Вначале идут курсанты военных училищ – только достойнейшие – и несут портреты тех, кто не
дожил до этого парада. Тех, кто умер вчера, тех, кто скончался от ран сто периодов назад, тех, кто погиб на поле боя в прошлые тысячелетия… А потом шествие мертвых героев заканчивается
– идут живые. Миллиарды мечтают идти среди них – выпадает единицам, десяткам. Ныне живут
сто тринадцать героев… и только я знаю, что их на самом деле меньше… Что их на самом деле сто
двенадцать. А может быть, и того меньше.
Видишь ли, Леонид, война – дерьмо. Как солдат, я знаю это лучше всех. А некоторые войны –
особенно дерьмовые. Мы воевали за планетку – сплошная грязь. Сплошное болото. Она нам не
нужна была, но мы воевали. Так надо было. Нас было девять человек в отряде – и мы стали друг
другу дороже братьев. Война сроднила нас всех, связала узами, которые прочнее уз крови. Ты не
поймешь меня – ты ведь не совсем солдат…
Леонид слушал молча, не перебивая, а Касс продолжал, глядя в никуда, и перед его глазами,
видимо, проплывали картины прошлого.
– …И война же отняла их у меня. Враг развернул над планетой спутниковую систему, которая
не давала подойти основным силам, и закрыл их маскировочными полями. Нам нужно было дойти
до места, установить наземный детектор и подсветить цели для линкоров с поверхности… И мы
шли. Девять человек и один переносной детектор посреди болота, раскинувшегося на всю
планету. И враги, куда ж без них. Троих мы похоронили в том болоте – остальные погибли,
защищая установленный детектор. Вот и все. Герой ли я? Я просто остался в живых. Совершенно
случайно остался, это не моя заслуга. Все остальные – они сделали как минимум не меньше ради
общего блага, даже больше – они ведь отдали свои жизни, в то время как я – нет.
– Честно говоря, я не понимаю твоих терзаний. Вы сражались, за что считали нужным. Они
погибли. Ты выжил. Я не знаю, как у вас, а у нас пойти в тыл противника ради диверсии – это
героизм. Так и вспоминается песня – «…два провода голых, зубами скрипя, зачищаю…»[1]. В чем
проблема-то?
– Понимаешь, – медленно произнес Касс, – у нас немного другое отношение к понятию
«герой». А тем более – к великим героям. У вас цепляли на грудь звездочку героя, жали руку,
иногда писали в газету… И все. Мы отличаемся от вас тем, что не верим в душу. Материалисты
мы. Религия, загробная жизнь… У нас таких понятий нет. Смерть – это конец. Отдавая свою
жизнь, ты уже ничего взамен не получишь. Потому отношение к героям вообще у нас особенное.
