Из своего укрытия в доме Моника видит, как Питер наклоняется, чтобы поднять мертвого кота. Ветеринар завернул его в одеяло, очень предупредительно, думает Моника. Не надо детям видеть – ей приходится заставить свой мозг принять это слово – рану. Питер сделал так, что видна только кошачья морда. Теперь Дженни выводит девочек вперед. Они жмутся к ее платью, к рукам, к ладоням. Как, должно быть, странно, когда к тебе так присоединяются, так опутывают тебя два маленьких человечка, как Гулливер и лилипуты (Ифа очень любила эту историю). Флоренс ревет, закинув голову, лицо блестящее и красное. Дженни прижимает ее к себе, и Моника видит, что она тоже плачет; она тянет руку и гладит кота по голове, по дорожке между ушами, где почти невидимые полоски собираются и словно текут через узкий просвет. Моника чувствует, как у нее непроизвольно подергиваются пальцы, складываясь, как сложились бы, если бы она сделала то же самое. Она хотела бы потрогать этот мягкий пушок в последний раз. Но она, разумеется, не может. Она не может туда спуститься. Она стискивает пальцы в ладони другой руки.
Питер отказался говорить, что это он усыпил кота, отказался сделать ради нее такую малость. Она лежала рядом с ним в постели и умоляла, умоляла его не говорить девочкам, что это она. Но он сказал «нет», повернувшись к ней в темноте спиной. Он не станет им лгать. Об этом и речи быть не может.
Джессика не подходит, замечает Моника, она плачет, уткнувшись в ладони. Питер опускает сверток – жалкий, словно охапка старых лохмотьев, – в яму. Оборачивается и тоже обнимает девочек, и они вчетвером связываются на лужайке в сложный человеческий узел.
Моника больше не может на это смотреть. Не может. Она найдет чем заняться, чем-то полезным, найдет себе задание, возьмется за работу. Нужно составить список тех, кого обзвонить по поводу отца, тех, кого расспросить, мест, где поискать. Она не верит в исчезновение, ни секунды не верит. Что-то случилось. Отец бы не ушел от них, от нее просто так. Он никогда бы так не поступил, в жизни.
Она не пойдет вниз, не пойдет. Она не хочет видеть девочек, не хочет чувствовать их злость. И не хочет, чтобы Дженни спрашивала ее про отца. Она уже слышала, как Питер ей рассказывал. Какова наглость. Потом она с ним об этом поговорит. Как он смеет разглашать подробности ее жизни, частной жизни ее семьи, этой женщине? Она останется в стороне. Наверху полно дел. Дженни в любом случае не зайдет в дом, Моника в этом уверена. С чего бы?
