Ифа заходит в квартиру с таким облегчением, словно несколько недель здесь не была. Прислоняется к двери, чтобы ее запереть, позволяет сумке соскользнуть на пол; бросает ключи на столешницу, закрывающую ванну, расправляет простыни и принимается запихивать вещи под кровать: разбросанную одежду, грязные кружки, непарную обувь. Она просто заталкивает груду вещей в шкаф, вниз, тут стучат в дверь, и Гейб внезапно оказывается внутри, и вот он поднимает ее на руки, волосы у него стали короче, куртка мокрая, и он что-то говорит про то, какой поганый это район и как может кто-то в своем уме здесь жить.
Ифа познакомилась с Гейбом на съемке три месяца назад. Эвелин делала портреты людей на рабочих местах. Сняла татуировщика, орудующего иглой у себя в салоне, собачьего парикмахера рядом с разномастными щетками, костюмершу в цеху «Метрополитен», рот которой щетинился булавками. Последним в серии должен был стать шеф, знаменитый своим взрывным нравом, требованием, чтобы рецепты сохранялись в тайне, и змеящимися очередями манхэттенцев, желающих получить столик в его ресторане.
Эвелин хотела, чтобы Арно прислонился к столу у себя на кухне. Ей понравилась кухня, Ифа это поняла: все в пару и блестящей стали, с ножами на подставках, стопками тарелок, горелками, ревевшими, как драконы. У Арно, однако, были другие соображения. Он хотел, чтобы его сфотографировали в сшитом на заказ костюме, среди зеркал, свечей и позолоченных стульев в ресторане.
Во время обсуждения Ифа молчала. Распаковывала сумки. Раскрывала штативы. Ставила свет, приклеивая провода скотчем к полу, чтобы никто не споткнулся. Заряжала пленку в камеры, выставляла объективы, которые, по ее мнению, могли понадобиться Эвелин. Она развернула отражатель, прислонила к стене. Она делала это все на кухне: она знала, что Эвелин настоит на своем. И, как ожидалось, как раз, когда она снимала с разных ракурсов «Полароидом», Арно вернулся в кухню в белой форме шефа. Ифа не смотрела ему в лицо, она занялась выкладыванием сохнущих снимков, чтобы их посмотрела Эвелин.
Но Эвелин не стала на них глядеть. Она редко это делала. Она вплыла в комнату; двинулась к окну, потом прочь от него. Постояла минуту, наблюдая, как сушефы пластают и рубят овощи кубиками и кружочками.
Потом она принялась двигаться быстро и неуловимо, не произнося почти ни слова. Она усадила Арно на сверкающую хромированную столешницу. В обеих руках он держал ножи. Его белая куртка была наполовину расстегнута, волосы под сдвинутым назад колпаком гладко зачесаны. Ифа смотрела в видоискатель, как Эвелин задает направление. Его медвежьи очертания сновились меньше в искажающем, водном, выгнутом мире камеры, но Ифа видела, что на итоговом произведении он будет огромным, нависающим, царящим над всем.
