С сыном, видать, поскандалил. Вырос пацан, вышел из-под контроля и хватка отцовская, волчья. Он сам еще об этом не знает, а Афгану со стороны виднее, он Саву с самых истоков помнит. Если Ворон не смягчится, найдет коса на камень. Пацан в сторону отойдет, такие, как он, под кем-то ходить не станут, а это крах. Андрей сможет достойно продолжить дело Ворона и заставит себя уважать, но кто будет воспринимать всерьез государство, в котором идет гражданская война? Сила в единстве, а не в желании перетащить одеяло. Ворон хоть и умный, но не понимает, что мальчик вырос и щенячьей порции ему мало. Пора допустить к общей кормушке, а то и во главе поставить.
Ворону плохо еще по дороге стало, из машины вынесли ребята, сам идти не смог, уложили в кабинете на диване, пооткрывали окна. В помещении теперь стоял церковный холод, а тот все равно испариной покрывался. Пахло лекарствами и спиртом. Рассказывать сейчас о разборках с азиатами и про расстрел семьи Толяна не самое удачное время, но Ворон должен знать и отреагировать.
Игла беспрепятственно вошла в вену, начальник охраны бросил взгляд на Саву, тот прикрыл глаза. Конечности опять скрутило судорогой, и он стиснул челюсти. Фаина положила пустой шприц на тумбочку и закрутила бутылку со спиртом, поглядывая на Саву, растирая его сведенные спазмами пальцы, а Афган покачал головой:
— Плохи твои дела, Ворон. Долго скрывать хворь не получится. Скоро слухи пойдут.
— Особо болтливым языки поотрезаю, — глухо простонал Савелий и болезненно поморщился.
— Дело не в языках, Сава, а в том, что похудел ты, осунулся, одышка и приступы зачастили. На препаратах долго не продержишься, скоро в кресло инвалидное пересядешь. И ты, и я знаем об этом.
Ворон приоткрыл глаза.
— Как пересяду, тогда и позлорадствуют, а пока что рассказывай, что там стряслось. Помоги подняться.
Афган поправил подушку и приподнял друга под руки, устраивая поудобнее на диване. Савелий весь дрожал и истекал потом, Афгану это не нравилось. Судорога не отпускала, он с тревогой посмотрел на Фаину.
— Полегчает минут через десять, — та ободряюще улыбнулась Афгану и повернулась к Саве. — Тебе бы покой и отдых. Нельзя вот так…
Фаина смахнула платком пот со лба Ворона, а Сава сжал руку молодой женщины за запястье.
— Покой нам только снится. Спасибо, моя девочка. Ты когда в гости приедешь, порадуешь?
— Клиника расширяется, не успеваю я. Ремонт затеяли, достраиваемся. У меня люди все в одном крыле толпятся. Мест нет. Лабораторию переносим.
