Мистификация - Ульяна Павловна Соболева

На лице от грима полосы… Под парик запрятав волосы

Маска людям улыбается, плачет, стонет и кривляется

Слышен гул с аплодисментами, и букеты с комплиментами

Тело куклы — провокация… ее смех — мистификация…

А потом в гримерке прячется… Перед зеркалом расплачется

На лице все швы расходятся, в вопле маска вдруг заходится

Под пластмассой слезы пятнами… под костюмами распятая

На шарнирах извивается и от боли задыхается…

На груди, под швами ржавыми, умирает сердце рваное

Снова грим, ресницы, волосы… запоет веселым голосом

Маска людям улыбается, плачет стонет и кривляется

Слышен гул с аплодисментами и букеты с комплиментами ж

Тело куклы — провокация… ее смех мистификация…

И никто не знает после… когда все уходят гости

Тишина… аккорды стонут, слезы под дождем утонут

Маска голая, без грима, плачет… воет от любви

От несбывшейся любви…

(с) Ульяна Соболева

У меня было такое чувство, что я похоронила себя заживо. Замуровала в душный мешок без окон и без дверей, без возможности когда-нибудь из него выйти, без права на обжалование собственного приговора. Медленная смерть в каменном склепе с позолоченными стенами, роскошью, лживым миром внутри и снаружи. Мишура. Какая же все это мишура. Я раньше и не понимала, насколько все бессмысленно. Эта жизнь, мои стремления, детские мечты, какие-то цели, миллионы поклонников, слава. Всего лишь год назад я была совсем другим человеком, а сейчас мне кажется, что я и не я больше, а тоже мишура. Новогодняя, блестящая хлопушка. Хлоп-хлоп-хлоп. На потеху семье, толпе, фанатам… выстреливаю разноцветными фантиками, радую народ, а внутри пусто… так пусто. Клоун в колпаке и с тонной грима на лице. Всегда с одним и тем же выражением идиотского лицемерного счастья. Они аплодируют, что-то кричат, я смеюсь, улыбаюсь, а мне рыдать хочется и послать их к чертям, а потом бежать, бежать обратно к нему, раскинув руки, а в голове та… наша мелодия. Как же часто я слышу ее наяву, но так и не могу сыграть больше. Пальцы порхают над клавишами, точно знают, куда опуститься, но я не прикасаюсь, потому что услышать — это так же больно, как и понимать, что ничего уже не вернуть обратно. Но она звучит у меня в голове, и я даже вижу, как ОН ждет меня где-то там, где ничего не имеет значения, где-то там, в заснеженном Венском лесу, и сильно сжимает в объятиях, так что кости хрустят и голова кружится кружится, как и снежинки в небе. И наши поцелуи со вкусом снега. Лед и огонь. Я горю, и я же таю. А потом картинка растворяется, и я снова вижу переполненную залу в нашем доме, довольное лицо отца, Саида, каких-то родственников, друзей семьи. Они улыбаются, кричат, хлопают. Хлоп-хлоп-хлоп, а я вздрагиваю, как от выстрелов.