Ах, Мартин был хорош, он полоснул по Рею словами, которые начали кровоточить только сейчас. Фраза: «Ты хорошо подражаешь, но это все» — задела особенно сильно. Вспоминая эти слова, он думал о себе не как об архитекторе, а как о мужчине.
Каждый несчастный взрослый, вероятно, начинал как несчастный ребенок. Эсме клялась, что у него были счастливые времена. Рей же помнил только то, что, когда он делал шаг вперед, его отпихивали на два шага назад. Это было болезненно. Он был бы сейчас совсем другим человеком, который держался бы за свою жену, если бы в молодости ему хоть раз дали пустить корни. Но ему не дали, и он забыл, кем он был и где он был. Он свернулся, как сворачивал впоследствии бракованные чертежи, и перестал расти.
Закрыв шторы и выключив свет, он постарался успокоиться. Возможно, Лей и его мать все для себя решили в отношении его: у него была нездоровая одержимость прошлым. Может, ему нужен хороший психиатр, который лет пятьдесят будет помогать ему разбираться в себе, потихоньку собирая цельную картину.
Но он не мог ждать.
Закрыв кабинет, он сказал Сюзанне, что возвращаться не будет. Если ей и было интересно, почему он не будет возвращаться, она не подала виду, уставившись в стол, всячески избегая смотреть Рею в глаза.
Мартин, как и полагается мерзавцу, спрятался в каком-то темном углу.
Рей рассыпался. Нечему было сдерживать этот процесс.
Очутившись на стоянке, он провел рукой по капоту «феррари» Мартина, восхищаясь его прекрасной покраской в черный и синий цвета, выполненной на заказ. Такую классную машину впору было повесить в рамку на стену, как произведение искусства. Эти дизайнеры делали из машин настоящих лесных хищников — поджарых и готовых напасть. Мартин поддерживал свою малютку в идеальной форме.
Рей осмотрелся: стоянка была пуста. Он выбрал ключ из внушительной коллекции — такой необычный, весь в зазубринах — и с усилием провел им по водительской двери, ощущая детскую радость от вида и звука подобного разрушения. На металле остался отвратительный глубокий шрам. Мартин со своими двумя детьми, домом в Брентвуде, красавицей женой и многочисленными интрижками должен был по достоинству оценить его кретинический поступок, поскольку сам часто вел себя как кретин.
Его собственный блестящий «порше» как будто приглашал внутрь. Приятный прохладный ветерок обдувал ноги и разгоряченное лицо. Рей открыл бардачок; ключи устроились там, как старые добрые друзья. Настоящие друзья, готовые дать приют. Рука сгибалась нормально, пальцы сломаны не были. Впрочем, Мартин даже не упал, хотя ярость, которая управляла ударом Рея, была так сильна, что можно было только удивляться, как Мартин умудрился не вылететь в окно.
