И старик поспешно удалился. Он явно избегал разговора на болезненную тему, поскольку считал себя в какой-то мере ответственным за то, что произошло.
III
Долгое время Синдзабуро был совершенно подавлен известием о смерти О-Цую. Но как только вновь обрел способность ясно мыслить, начертал имя мертвой девушки на специальной поминальной табличке и поместил ее в домашний алтарь. Потом он принес полагающиеся дары и прочитал молитвы. И каждый день затем он повторял соответствующие ритуалы и читал особые поминальные молитвы – нэмбуцу; и память об О-Цую продолжала жить в его думах.
Ничего не менялось в монотонной жизни молодого самурая – так все и шло до самого праздника Бон, великого праздника мертвых, который начинается на тринадцатый день седьмого месяца. Накануне Синдзабуро украсил дом и приготовил все необходимое – развесил бумажные фонари, что освещают дорогу возвращающимся духам; приготовил пищу для мертвых и поставил ее на сёрёдана – полку душ. А в первый вечер наступившего праздника, сразу после заката, зажег лампадку перед табличкой с именем О-Цую и возжег все светильники.
Ночь была тиха. Светила полная луна. Было безветренно и очень тепло, даже душно. Синдзабуро расположился на веранде – там было прохладнее. На нем было только легкое летнее кимоно. Он сидел в одиночестве, погруженный в печальные думы, грустный и скорбный. Время от времени он обмахивался веером да иногда подкладывал в курительницу немного сухой травы, чтобы дым отпугивал москитов и те не мешали вспоминать о возлюбленной. Все кругом замерло. Только иногда вдалеке слышались шаги прохожих да журчание недальнего ручья сплеталось с неумолчной песней цикад.
Но внезапно тишину нарушил стук женских гэта[40]: кара-кон, кара-кон – он быстро приближался и звучал все ближе и ближе, пока не замер у живой изгороди, что окружала сад. Синдзабуро, немало удивленный, встал на цыпочки, чтобы посмотреть, кто это. За изгородью он увидел две женские фигуры. Одна, по виду служанка, несла в руках красивый бумажный фонарь – он был изготовлен в виде цветка пиона. Другая была стройной девушкой – очень молодой, едва ли старше семнадцати лет, в кимоно с длинными рукавами, расшитом осенними цветами. Почти тотчас обе женщины обернулись и увидели Синдзабуро, а тот, к полному своему изумлению, узнал в них О-Цуи и ее служанку О-Ёнэ.
Они замерли, и последняя ошеломленно произнесла:
– О, как странно!.. Это же Хагивара-сан!
Одновременно и Синдзабуро признал говорившую и окликнул ее:
