Кобыла шла легко, выметывая тонкие сильные длинные ноги. Так и въехал Кузьма во двор Ульяны: у высокого крыльца развернул кобылу головой к воротам. Взял из кошевы тулуп, поднялся по ступенькам на крыльцо и, будто отряхивая снег, оглядел из-под руки двор. Кузьма знал и про то, что старуха, дальняя родственница Харитона, неусыпно, день и ночь, как сторожевой пес, бдит по дому. Сосед Фролов выследил и вызнал и обсказал Кузьме, когда старуха уходит в церковь и когда возвращается обратно.
Впоследствии и сам Кузьма не мог объяснить, откуда у него была уверенность, что без помех удастся такое рискованное и почти безнадежное дело — похитить средь бела дня, на глазах у людей, из отчего дома девушку. Мозг работал четко, размеренно, Кузьма знал, что теперь никто в целом мире не заставит его отступить от задуманного.
Дверь открыл Кузьме племянник Ульяны — бледный мальчишка. Кузьму он не узнал, и тот на ломаном русском попросил посмотреть за лошадью и прошел в дом.
Ульяна стояла у окна. Он неслышно подошел, накинул ей на голову тулуп, подхватил на руки и почувствовал, как тело ее отяжелело. «Не узнала, испугалась», — мелькнуло в голове Кузьмы. Бережно подняв тулуп вместе с невестой, он вынес его на улицу. Племянник завороженно смотрел на кобылу. Кузьма положил тулуп в кошеву, поднял и посадил племянника на облучок.
— Дорога покажешь? — А сам слегка пригнулся на тулуп и тронул вожжи, кобыла пошла к воротам. Кузьма уже приготовился спрыгнуть, открыть их, но в это время в калитку вошла старуха — родственница мельника. Увидела мальчика и стала перед воротами.
— Это куда навострился? — старуха вперла глазами в Кузьму.
— Да вот дорогу показать, — сказал мальчишка. — Какой-то татарин заблудился.
— Еще чего, сейчас же слезь, — приказала старуха и крикнула работника.
Кузьма осторожно поставил мальчика на землю и погладил по голове.
— Турните-ка этого нехристя, — сказала старуха мужику.
Кузьма почувствовал, как под ним шевельнулась Уля. «Не задохлась бы», — резануло Кузьму, и он было чуть не вскочил помогать работнику, но мужик и сам справился. Кобыла словно стрела из лука вылетела за ворота, и, как только скрылся за поворотом дом, Кузьма натянул вожжи, распахнул тулуп. На носу у Ули блестели капельки пота. Глаза ее были закрыты. Кузьма поторопил кобылу. Миновали последние домишки, и дорога вырвалась на простор. Кобыла подобрала ногу, вошла в свой привычный ход, и ветер упруго ударил в лицо.
