Вскоре Кузьма стал распродавать имущество. Это доконало няньку, и она слегла.
Лежала нянька Клаша тихо, ни на что не жалуясь, даже больная, в постели, она старалась быть незаметной. Никому не досаждать, не вызывать лишних хлопот.
Вот как бывает: пока няня Клаша хлопотала в избе, так вроде и незаметна была — привыкли, а как слегла, ровно изба опустела. Оказывается, эта маленькая сухонькая старушка гору дел с утра воротила. И стряпня, и стирка, и уборка, и скотина — все на ее по-цыплячьи острых плечах.
Кузьма пошарил глазами по избе, заглянул за занавеску.
— Что с тобою, нянька?
Няня Клаша только поманила его рукой.
Кузьма на носках потянулся, няня Клаша ослабевшей рукой притянула его голову.
— Не томи, сынок, мое сердце, скажи, что надумал?
Кузьма открылся.
— Не работа гнет человека — унижение, — сказала няня Клаша — и с того момента больше не прилегла и не присела. Только братья стали подмечать: завелись у Кузьмы с нянькой секреты.
— Что это вы все, няня, с браткой шепчетесь-топчетесь, будто мы не знаем, — попрекнул молчаливый Аверьян няню Клашу.
— Много будешь знать, скоро состаришься, — закрутилась нянька волчком и ушла за печь. Вечером Аверьян слышал, как нянька выговаривала Кузьме:
— Ты бы, Кузя, прежде чем убегать, еще попытал отцовское сердце — оно отходчивое, дочь ведь она ему.
За самоваром Кузьма пристально поглядел на братьев — какие-то сморенные.
— Ну, а вы чего носы повесили? — бодро сказал Кузьма. — Выше голову, мужики!..
Афоня как куренок вскинулся на Кузьму, Аверьян уткнул нос, не смотрит на старшего брата. Кузьма схлебнул с блюдца, опрокинул кверху дном чашку и с нажимом сказал:
— Поведаю вам одну тайну, — и поглядел на няню Клашу, нянька покивала. Братья насторожились. — Задумали мы, — покручивая ус, продолжал Кузьма, — в дальние края. Это в том разе, если мельник Харитон Алексеевич не выдаст за меня свою дочь Ульяну. Что вы на это скажете, братья?
— Берем Улю! — первым откликнулся Афоня и не мигая уставился на Аверьяна, ожидая, что скажет средний брат. Аверьян с ответом не спешил. Он, как и Кузьма, отставил свою чашку, расправил плечи, набрал побольше воздуха.
— Если Харитон Ляксеич не выдаст за тебя Улю, надо увозить ее, — негромко, но рассудительно высказался Аверьян. — Одно остается.
— Вот, вот, — поддакнула няня Клаша, — я и говорю, хоть грех снять с души. Попыток — не убыток…
В тот же вечер Кузьма набанился, принарядился в новую рубаху, валенки с галошами надел. Няня Клаша оглядела Кузьму, перекрестила трижды, проводила за ворота.
