Неделю Кузьма копытил на своем жеребчике, прочесывал лес. Вставал наравне с солнцем, колесил весь день, пока не изматывался вконец конь. Тогда только Кузьма бросал себе под бок травы или лапника, забывался коротким тревожным сном. Утром, только забрезжит рассвет, он уже на ногах. Так было и в это памятное утро. От речки тянул молочно-белый туман. Кузьма распалил костер, приставил на огонь припасенный еще вчера засветло котелок с водой. Несмотря на такое безмятежное утро, мысли были тревожными. Что ему делать? Без кобылы возвращаться домой или продолжать поиски? Но хлеб у него кончился еще позавчера, да и хозяин лошади наказывал больше не задерживаться.
Кузьма пожевал щавельный перестой, попил пустого кипятка. Изловил коня, снял путы, бросил их в мешок и, не приняв решения, повел коня на водопой. И тут на влажном песке на берегу речки обнаружил свежий след лошади, а рядом копытца, будто кто пропечатал сердечком бережок. У Кузьмы при виде этого следа зашлось сердце — как бывает от неожиданной встречи с любимой. Кузьма час ползал по берегу, по траве, а потом след повел к лесу и потянул за собой Кузьму. И как только вошел в лес — след оборвался. Кузьма снова сел на лошадь, поездил обочиной, нашел след. Вел он по берегу кустами, кустами, причем след ни разу не вышел на открытое место. Явно кобыла прячется. Идет осторожно. Шаг нескорый. Обкусанные побеги тальника. Манера прикуса — одно это говорит, что лошадь давно в узде не была, и зимой паслась тут же — старые закусы. У Кузьмы сердце выпрыгнуть хочет, никак не унять. Все повадки налицо — таится. А так бы паслась на открытых буграх: и гнуса меньше — ветерком обдувает. Так нет — по зарослям лазает.
След Кузьму опять привел в лес и опять исчез, словно кобыла обрела крылья. Если бы жеребенок не натыкал своими острыми шильцами в сырой земле дырок, Кузьме бы нелегко пришлось. На сухом, особенно на хвое, не видно и следа жеребенка, и Кузьма то и дело терял след. Возвращался, отыскивал и, как сеттер, почти носом вынюхивал землю. И только в низинках, где держалась сырость, распрямлял спину. Там четко выделялся след кобылы. След втянул Кузьму в такую чащобу, что только и значилась в небо дыра, в такой бурелом, что его коротконогий конь едва перешагивал колодины, путался в зарослях. Но Кузьма и не думал отступать, если придется ползти — поползет и день и два, пока хватит силы.
Но вот Кузьма заметил между деревьями прорез, словно строчка прошила лес, и под ногой почувствовалась набитая тропа. Кузьма по этой тропинке и вышел на крохотную, плотно обсаженную деревьями полянку и, как говорится, нос к носу столкнулся с Ариной. Кобыла стояла не шелохнувшись. Около ее холки жался рослый, на тонких ногах, жеребенок.
