Кузьму на ходу подхватили из вагона, а Арина увидела — и за поездом галопом.
— Домой! Домой! — закричал ей Кузьма.
Если бы не переезд, неизвестно, чем все бы и закончилось.
Везли Кузьму через всю Россию. Поезд изо всей-то мо́чи грыз колесами рельсы. И только на крупных станциях отдувался и потел, наливался водой, а солдаты кипятком. И никогда бы не подумал и не представил Кузьма, какая у него Россия! Сколько в ней места, раздолья.
«Вот бы куда нам с Ульяной — с глаз от Харитона Алексеевича», — вывернется мысль и пойдет кружить, и понесут раздумья и вовсе в неведомые края. Навернется и сказ Прохора Долотова о его брате и прекрасной княжне. И тревожно и радостно сделается Кузьме. И война предстанет славной сечей, с которой он, Кузьма, может вернуться и георгиевским кавалером. Дед Аверьян как говорил: «Иль грудь в крестах, или голова в кустах». Вот бы интересно, что тогда бы запел Ульянин отец, Харитон Алексеевич», Не отдаст? Только бы Арина не пропала. Вернусь домой, оседлаю кобылу или запрягу, выберу ночку потемнее, подсажу Ульяну — и вспоминай как звали.
Как по бревнам дребезжит вагон, то и гляди, стряхнешь мозги. Одно спасение — кулак под голову. И когда донимала тряска, мысль Кузьмы переключалась на тестя. Грубый, оплывший жиром, чисто хряк. Не зря о нем говорят — из хама в паны. Никто толком и не знает, как это произошло. И мельницу-то держал на прудах с гулькин нос, лошаденку, сам ворочал мешки — ни одного работника. Потом вдруг паровая мельница, крупорушка, уж и Харитон Алексеевич. Дом каменный поставил, ковры, мягкое кресло завел, с тех пор Харитона Алексеевича и не видели в муке. В тройке, при часах на цепочке через круглое, как бочонок, пузо. Кузьма смутно, а помнит Харитошку мельником. И оттого еще больше злится на него.
Обстреляли Кузьму под Порт-Артуром. Жаркие были дни, топили и корабли, доставалось и морской пехоте. Пока хлюпается десант к берегу, тут японец и чешет и снарядами, и пулеметами строчит. На передышке гаоляном травится, как мухи мрет солдат. В одном из боев потрошили морскую пехоту, черные бушлаты кипели в соленой воде, никак десант не достанет берега. Изловчился Кузьма, сбросил в воде бушлат — к берегу, к берегу, парни за ним. Захватился за дно ногами. Ур-ра! Ребятушки-солдатушки и поперли, и поперли, и уже на самом валу чесануло Кузьму шрапнелью, да так, что щипцами пришлось доставать из груди осколки.
Вернулся Кузьма на родную землю в петров день. Весело светило солнце, звенели косы, стрекотал кузнечик, зудел комар.
