— Черт ее бей, выходи, Тимофей, — и вытряхнул петуха и молодку.
Афоня вскрикнул от восторга.
— Не надо так, Афоня, изурочишь. — Кузьма распутал петуха, и он сразу захорохорился перед молодкой.
— Смотри, какой бравый, — восхитилась Ульяна. — Как же это ты, Кузя, сколько всего понавез — целое хозяйство, что там чародей такой — Верхотуров. В прошлый раз вьюк, и все за так?!
— Люди, мать, хорошие. Счас разуюсь, перескажу, тебя в гости звали.
— А меня? — Афоня все не может от петуха глаз отвести.
— И тебя, Афанасий. Как же, первым делом тебя пригласили, как узнали, что ты есть. Особенно Томка выспрашивала все…
— Ну-у!.. Девчонка?..
— Деваха… и не одна.
Кузьма подождал, пока Аверьян поставил Красуле ведро.
— Такую кралю высмотрел Аверьяну, я те дам. Варвара Ивановна Верхотурова.
Аверьян от слов Кузьмы вспыхнул, но вида не подал, как бы и интереса не проявил, только пристально уставился на Красулю, а та утопила в ведре морду до глаз, и слышно было, как подсасывала губой воздух.
— Не жадничай, еще принесу, — потянул Аверьян за ведро.
Как только он отошел, Ульяна подсела к Кузьме.
— Так ты правду? Прошлый раз не сказывал.
Кузьма замялся.
— Ну, ладно, — поторопила его Ульяна. — Девушка-то как, приглядна лицом? Как по хозяйству управляет?
Кузьма засмеялся:
— Ты хуже Аверьяна, мать.
— Ну и чего тут такого. В семью ведь брать придется. Аверьян, думаешь, мимо пропустил? Видал, как у него мочки ушей вспыхнули? Парень уж… Если маленько и с изъяном Варвара, ты уж все равно подхвали. Ведь твое слово для братьев… ну, ты чего уставился, верно, Кузя, выбора тут нет, а ведь с человеком жить…
— Да не сумлевайся, мать, говорю, красавица. И все у них как надо, все ладом, и сваха тебе понравится…
— А ну-ка дыхни… Ты уж, Кузя, не по-людски. Аверьян поглядеть, познакомиться должен, да и я, чай, не чужак.
— Ну что ты, Уля. Это я только тебе говорю. Все вместе и поедем, и пусть молодые приглядятся.
Ульяна заулыбалась, помогла Кузьме стянуть сапоги, раскинула портянки на траве. А сапоги в сундук — до другого раза.
Кузьма шевелил блаженно припухшими натруженными пальцами и смотрел, как Афоня кормит петуха с молодкой. И воды поставил. Аверьян напоил телку, опрокинул ведро на кол и, не зная, что делать дальше, чесал у Красули за рогом. Телка жалась головой к Аверьяну, прикрыв выпуклые глаза длинными ресницами.
— Смотри, признала хозяина, — разбирая мешки, вьюки, бросила на ходу Ульяна.
Кузьму от вчерашней браги тянуло полежать. Управившись с вьюками, Ульяна скоро носилась от стола к столу, гремела тарелками, ложками. Выглянула на баньку и попросила Аверьяна занести пыхтевший самовар, тогда уж и крикнула Афоню, позвала Кузьму. Кузьма покряхтел, все еще любуясь то Афоней, то вороной, которая с явной ревностью приняла новых кузьминцев. Она то и дело взлетала, падала камнем с лиственницы и на бреющем полете черной тенью подрезала траву.
