Таков послужной список. Сюрреализм? Комедия переодеваний? Сон сумасшедшего?
Отнюдь. Нормальный путь человека в реальности, которая сама ежесекундно выворачивается непредсказуемо. Обкомовцы бегут в церковь со свечками. Райкомовцы поют антисоветские песни. Блюстители партийности упоённо читают самиздат. Бывший главный технолог химкомбината торгует в Лужниках колготками. Аспирантка подрабатывает на панели («учиться надо на что-то!»). Парторг Волобуев, покопавшись в родословной, берёт себе фамилию фон Герке. Спецназовец, участвовавший в 1993 году в штурме Белого дома (вывозил трупы), обиженный, что демократы не дали ему квартиру, идёт инкассатором в частный банк…
Тут наконец брезжит что-то фундаментально-устойчивое! «Те же самые ребята» (из Конторы Глубокого Бурения), которые охраняли членов Политбюро, теперь охраняют олигархов. Конечно, определённые физиономические сдвиги налицо: таких мордоворотов с бычьими шеями и золотыми цепями на шеях при советской власти не было видно. Тем интереснее контраст: боевитый малый, из тех, что в революцию разбивали иконы о головы новомучеников, теперь орёт в мегафон: «Позор подлому богоборческому режиму!»
Поляков влюблённо коллекционирует эти эквилибры:
– Довели вы страну, коммуняки проклятые, с вашей драной советской властью! – подначивает Лебензон.
– Здрасьте! – обижается Башмаков. – Это не моя бабушка, а твоя на Дону советскую власть устанавливала! Моя бабушка гусей под Егорьевском пасла…
Про устанавливавшего в Егорьевске советскую власть дедушку он благоразумно умалчивает.
Он-то, может, и умалчивает. Да Поляков не умалчивает! И выдаёт эти красно-белые балансы с весёлой злостью и отменным знанием дела.
Поскольку Лебензонова тётя – лицо явно еврейской национальности, этот вопрос тоже освещён у Полякова вполне амбивалентно. Но на данный момент существен эквилибр не национальный, а общественно-политический, и потому «напрашивается вопрос», на который явно напрашивается автор романа «Замыслил я побег…»:
– Ты за демократов али за патриотов?
Те и другие представлены на страницах романа в самых ярких и даже забубённых вариантах.
И те и другие тонко, но при полном чувстве меры осмеяны. Кажется, что демократ, орущий советской власти «Долой!», и коммунист, умоляющий бунтарей не разрушать то, что не они построили, должны ненавидеть и убивать друг друга, не разбираясь в нюансах. Однако выясняется, что по ходу самых кровавых столкновений перестройки в 1991 и 1993 годах ни один офицер не «шлёпнул» хоть какого-нибудь «самого завалящего демократа», а если и убивали, то – втёмную, и не из-за принципов, а по той биологически невменяемой причине, по которой в старой деревне шли стенка на стенку, улица на улицу и конец на конец.
