Анны в Завьялове. А в селе Завьялове жили триста человек. Теперь в нашем микрорайоне двадцать тысяч – и ни одного храма! Позор подлому богоборческому режиму! Долой шестую статью конституции! – Позор! – кричали старушки. – Долой!»
Но как бы цинично ни выглядела политизация русской трагедии, главное – это то, что храм всё-таки начинают восстанавливать. И однажды ударник капиталистического труда просыпается «от тугого колокольного звона, волнами прокатывавшегося сквозь бетонные коробки спального района».
«– Открыли церковь-то, – зевнула Катя. – Окреститься, что ли? – Тогда грешить нельзя будет, – предупредил Башмаков, притягивая к себе жену».
Герою, конечно, далеко до подлинной веры: «А если поверить в Бога и начать бегать по утрам? – подумал Башмаков». Но пусть только во время утренних пробежек мимо храма, он всё же «репетирует крёстное знамение», хотя и смотрит «со снисходительной иронией на спешащих к заутрене». Рано или поздно он придёт в храм.
Иногда Юрий Поляков мимолётным штрихом обозначает православную мерку человеческих поступков, замечая, что молиться о счастливом адюльтере способен только законченный атеист. Или возвратился домой блудный муж после ток-шоу «Семейные катастрофы»: «Жена была на кухне – стряпала. На сковородке шипели, поджариваясь, как грешные мужья в аду, котлетки» (с. 666). А может – нет-нет да и пошутить насчёт «нормального православного телосложения» какого-нибудь батюшки.
Встречается у Юрия Полякова и целая история воцерковления. Например, в «Грибном царе».
Заместитель секретаря парткома по контрпропаганде Вениамин Иванович Головачёв по прозвищу Труба сперва был ярым атеистом. По заданию райкома он организовал «Антипасху» с пением антицерковных куплетов в исполнении ВИА «Пер-петуум-мобиле». Но затем на полигонных испытаниях попал под утечку ядерного топлива. С диагнозом «лейкемия» Труба списан из клиники домой как безнадёжный пациент. Почитав Евангелие, уверовав и воцерковившись, бывший контрпропагандист находит в себе силы пойти в храм. Случается чудесное исцеление. А спустя некоторое время Вениамина Головачёва (Трубу) рукополагают. Начинается новая жизнь.
Отец Вениамин занят бесконечными просьбами о материальном содействии храму и общине, но в личных целях спонсорскими щедротами почти не пользуется. Даже разговаривает по обмотанному скотчем разваливающемуся мобильнику. Для сантехнического предпринимателя Михаила Свирельникова это настоящее испытание: осуждать или не осуждать? Вроде и хитрован, но не вор и не сребролюбец.
