— Что именно?
— Ты сам знаешь. — Сашка зло вытягивает губы… Он только что вернулся с почты, отправлял деньги Колиной матери.
— Кто-то должен с ней поговорить…
— О чем?
— Обо всем… Сегодня я их опять видел вместе.
— В этом еще нет преступления.
Димка лежит на кровати, сосредоточенно курит. Димка не участвует в разговоре…
— Ну, чего молчишь. Разве я не прав? — Сашка смотрит на Димку сверху вниз.
— Прав, — отвечает Димка. — Но это мало что меняет.
— Наше бездействие вообще ничего не меняет. Оно лишь усложняет все. Мы обязаны хоть что-то предпринять.
— Обязаны, — соглашается Димка.
— Пусть Лешка поговорит с ней.
Димка поворачивает голову в мою сторону. Мне непонятно, смотрит ли он на меня или разглядывает обои над моей головой, а может, просто смотрит. Надо же куда-то смотреть.
— Почему обязательно Лешка? — Мои слова как-то проскальзывают мимо них. Вопрос повисает в воздухе. Димка с Сашкой независимо друг от друга поводят плечами.
— Она тебя послушает… Верно, Сашка?
— Верно!
Дело, конечно, не в том, кто главный, кто второстепенный. В моих отношениях с Леной больше высказанного. Я буду чувствовать себя свободнее, чем они.
— Послушает? Не знаю. Ей не десять лет.
— По крайней мере задумается.
— Ты так считаешь? Дай-то бог.
Димка болезненно морщится.
— Не надо, Леша… Прошу тебя.
— Ну хорошо. Допустим, я с ней поговорю. Разве это решение вопроса? Остается Сергей. Кто будет говорить с ним?
— Он должен уехать.
— Любопытно, но не очень убедительно.
— Димка прав. — Сашка потирает виски. — Пусть уезжает.
— А если у них все по-настоящему?
— Ну, знаешь ли. Все на свете возможно, даже подлость. Однако это не значит, что подлецы должны оставаться безнаказанными.
— Димка, ты становишься философом, это опасно.
Димка не обращает внимания на реплику…
— С Сергеем поговорим мы.
— Кто это мы?
— Мы: я и Сашка!
— Хорошо, только не вздумай затевать драку, Димка.
— Нет, нет, можешь быть спокоен. Все-таки пока нас пятеро… Еще сегодня он — это мы… Ну, а завтра… Да стоит ли говорить о том, что будет завтра.
* * *
Это был жестокий разговор. Он сказал, ему надоело быть тенью. Он сказал, над нами смеются. В конце концов, закон есть закон. За головотяпство надо отвечать. А еще ему осточертело ходить с протянутой рукой и разыгрывать из себя образцово-показательного друга. Пусть этим занимаются другие.
Когда человека не узнаешь, невольно теряешься.
— Вы мне завидуете, — цедил он сквозь зубы. — Зачем же строить из себя моралистов? Лешка обо всем знал, но молчал. Он не такой примитив, как вы…
