— Так, так, — говорит Фролов. — Почему же вы не пришли ко мне до суда?
— Разве это могло что-то изменить?
— Хм… Наверное, нет. А впрочем, кто знает.
Фролов неудобно поворачивает голову, словно ему мешает тугой воротничок. Замечает на плече пушинку. Щелчком смахивает ее.
— Жаль, совсем нет времени. Меня ждут в обкоме партии. Мы могли бы интересно поговорить. Ну да не последний день живем. Вот что, загляните ко мне во вторник, в это же время…
Я чувствую неловкость от этой беседы на лестнице. И может, мое поведение не выглядит слишком решительным.
— Хорошо, — соглашаюсь я.
Фролов машинально теребит пуговицу плаща.
— М-да… Послушайте, вы ведь навещаете Климова…
— Да. Два раза в месяц…
— Ну и как он?
— Даже не знаю, что сказать. Там ведь хорошо не бывает.
— Действительно, глупый вопрос. И когда же следующий раз?
— Завтра, в воскресенье.
— Так даже. — Фролов задумывается. Кожаная папка, с которой он никогда не расстается даже на объекте, оказывается в левой руке, сейчас он тихонько поддает ее коленом.
— Ваш друг — хороший специалист, — роняет Фролов, разглядывая что-то поверх меня. Он стоит выше, ему это удобно. — Я бы даже сказал, необходимый стройке специалист… Нам его очень не хватает… Скажите ему об этом. Мы ждем его. Он мужественный человек. Для меня большая радость работать с такими людьми, как Климов… Так и передайте ему.
— Спасибо.
— При чем здесь спасибо… Сейчас на его участке Тельпугов работает?
— Да, Тельпугов.
— Тут недавно был у меня Игин. — Фролов на минуту замешкался. — А впрочем, это дело Игина. До встречи. Да, вот еще что. Вы ему приносите книги. Больше книг.
Фролов быстро спускается по лестнице, ловко перескакивая через одну ступеньку. Я слышал, ему за пятьдесят. Странно, а на лицо он гораздо старше.
И до суда и после него я не раз спрашивал себя: «Почему Фролов не вмешался в эту историю?» Он знал нас. Он вообще принадлежал к той категории людей, которые больше всего полагаются на собственное восприятие.
Сейчас модно говорить о молодежи, о том, что ей надо доверять и выдвигать ее непременно. «Общество переживает интеллектуальный взрыв, а это, знаете ли, чревато». Попасть на такой разговор приятно, ощущение такое, словно тебе в бане кто-то спину хорошо потер.
Фролов был человеком дела и, может, потому говорил на эту тему меньше других. Он делал ставку на молодых. Об этом знали все. Кто-то морщился, кто-то разводил руками, говорили, что все это преждевременно, иные улыбались. Большинство же было настроено молчать, «поживем — увидим».
