Донская армия перестала существовать и была влита в русскую армию, как отдельная часть.
После приведения в порядок и реорганизации разрозненных и небоеспособных частей последовало наступление и борьба за Перекопский выход из Крыма. Ряд упорных боев с десантными операциями окончился в пользу Врангеля. Пришлое население Крыма и в особенности константинопольское беженство заволновалось и воспрянуло надеждой на скорое возвращение в родные места. Официальная пресса и «Осваг» ожили.
Все было полно описанием наступления, отдельных геройских подвигов, встречи армии благодарным населением освобожденных местностей, зверствами большевиков и т. д. Вся шумиха была создана для поддержания бодрости тыла, который стонал и был недоволен. Кроме того, это наступление было использовано в отношении общественного мнения заграницы, как показатель вновь возродившейся мощи армии после ее «болезни». Общий лейтмотив — «борьба с большевиками должна продолжаться».
Комитет общественного содействия, в связи с успехами армии, начал развивать свою деятельность в двух направлениях: среди союзников — за оказание помощи Врангелю и среди беженцев — за возвращение в армию всего боеспособного элемента. Офицерство, за весьма редкими исключениями, абсолютно отказывалось вновь возвратиться в армию. Открыто говорили: «Один раз нам удалось более или менее благополучно выскочить из этой каши, теперь довольно. А кроме того, какая гарантия, в случае неуспеха и провала всей новой затеи, что мы будем вывезены. Что Врангель и все, кому надо, уедут, мы ни одной минуты не сомневаемся, а вот о нас-то думать будет некогда и некому. Да и вообще 6 лет войны надоели». Таким образом, как прежний приказ о мобилизации, так и все эти новые обращения и воззвания к совести и патриотизму русских беженцев отклика не встретили.
В Крыму население реагировало на это наступление полным недоверием. «Что толку в этом наступлении», — говорили среди населения, — «все равно ничего из этого не выйдет. Уж если Колчак, Деникин и др. не могли ничего поделать, то что же может сделать Врангель со своей разложенной и деморализованной армией. Временно, может, и будут успехи, а там большевики все равно раздавят Врангеля. Главное, новое кровопролитие, еще более озлобит большевиков, и если только они ворвутся в Крым, то пощады никому не будет».
Армия так же своеобразно реагировала на наступление и возможность дальнейшей борьбы с большевиками.
Несмотря на кажущийся успех, настроение армии было плохое. С выходом армии из Крыма началось массовое дезертирство. Об этом не писали, но почти открыто говорили. Дезертировали солдаты, дезертировали и офицеры. Офицерство, не имея возможности выехать за границу и боясь перейти на сторону большевиков, опасаясь с их стороны мести, массами начало уходить в горы к зеленым. По всему побережью Крыма, начиная от Севастополя и до Феодосии, горы были во власти зеленых. Между прочим, в горы же ушел и один из адъютантов ген. Май-Маевского, из боязни ответственности по обвинению в каком-то преступлении, но затем был пойман и расстрелян. Некоторые острили, что ген. Май-Маевский, проживая в Севастополе не у дел и будучи обиженным на Врангеля, тоже собирался уйти в горы и сделаться «зеленым». Только одно «обстоятельство» удерживало его от этого шага — отсутствие в горах и лесах хорошеньких женщин. Местное население под тяжестью беспрерывных мобилизаций и реквизиций также массами уходило в горы.
