Вимини, которую, должно быть, привел сюда кто-то из остальных, сказала, что слышала о моем нездоровье.
– Мы двое больных… – начала она.
– Ты знаешь, где Оливер? – спросил я.
– Не знаю. Я думала, он отправился рыбачить с Анкизе.
– С Анкизе? Он спятил! Он чуть не погиб в прошлый раз.
Ответа не последовало. Она отвела глаза от заходящего солнца.
– Он тебе нравится, ведь так?
– Да, – сказал я.
– Ты ему тоже нравишься. Больше, чем он тебе, я думаю.
Она так считает?
Нет, Оливер так считает.
Когда он сказал ей?
Некоторое время назад.
Это совпадало с тем периодом, когда мы почти перестали разговаривать друг с другом. Даже мать отвела меня в сторонку в один из дней и посоветовала быть повежливее с нашим каубоем, потому что входить в комнату и не здороваться, хотя бы ради приличия, не очень любезно с моей стороны.
– Думаю, он прав, – сказала Вимини.
Я пожал плечами. Никогда раньше мне не доводилось испытывать столь противоречивые чувства. Это была агония, во мне вскипало нечто похожее на ярость. Я пытался привести мысли в порядок, думая о закате – так люди, которым предстоит тест на полиграфе, стараются вообразить тихую, спокойную обстановку, чтобы скрыть волнение. Но я заставлял себя думать о другом еще и потому, что не хотел затрагивать или растрачивать попусту мысли о сегодняшней ночи. Возможно, он ответит отказом, возможно даже, решит съехать из нашего дома и будет вынужден объяснить причину. Думать о дальнейшем я себе не позволял.
Ужасная мысль овладела мной. Что если прямо сейчас в компании каких-нибудь городских приятелей, с которыми он завел дружбу, или среди тех, кто настойчиво зазывал его на ужин, он проговорится или хотя бы намекнет на то, что случилось во время нашей поездки в город? Смог бы я на его месте сохранить это в секрете? Нет.
И тем не менее он показал мне, что желаемое может быть даровано и получено так естественно, что можно обойтись без самоистязания и стыда, что на деле это не сложнее, чем, скажем, купить пачку сигарет, скрутить косячок или подойти поздним вечером к одной из девочек в стороне от пьяцетты и, договорившись о цене, подняться наверх на несколько минут.
Когда я вернулся с пляжа, его все еще не было. Я спросил. Нет, он не возвращался. Его велосипед стоял на том же месте, где он оставил его днем. Анкизе вернулся несколько часов назад. Я поднялся к себе и попытался пробраться к нему в комнату через стеклянную балконную дверь. Она была заперта. Мне удалось разглядеть только шорты, в которых он сидел за обедом.
