Сандаг заинтересовался. Он смотрел куда-то в сторону, словно бы и не слушал. Но он слушал: просто слова геолога произвели на него большое впечатление. Ведь всегда бывает так, когда освобождаешься от укоренившихся представлений. Значит, алмазы не обязательно связаны с кимберлитовой трубкой! Черт возьми, такое он слышит впервые. Значит, нужно искать, искать… Алмазы в Гурбан-Сайхане! Это было бы удивительно…
— А что вы думаете об этом, Андрей Дмитриевич? — обратился он к географу.
— Смелая гипотеза…
— Это не гипотеза. Среди пиропов я обнаружил алмаз! — перебил Тимякова Пушкарев.
— Где он, покажите!
— Алмазы в карманах не носят. Алмаз лежит спрятанный в геологическом кабинете. Я только что держал его в руках.
— А вы уверены, что нашли именно алмаз? — спросил Сандаг. — Не приняли ли вы за него, скажем, халцедон?
— Я все проверил. Сомнений быть не может.
— Пусть будет так, — согласился Тимяков. — Я остаюсь еще на некоторое время здесь, а товарищ Сандаг едет в учком. Вот и покажите ему ваш алмаз.
Не простившись с Басмановой, Александр выскочил из юрты. Они с Сандагом уселись в легковую машину и поехали в Ученый комитет.
Дрожащими руками открыл Пушкарев геологический кабинет, разгреб образцы на верхней полке, вытащил кожаный мешочек. Все на месте. Торопливо развязал мешочек, высыпал камешки на лист бумаги. И застыл от изумления: среди красных пиропов алмаза не было… Да и сами они словно бы потускнели, стали темнее, как свернувшаяся кровь.
— Где же ваш алмаз? — спросил Сандаг.
— Он был здесь, — пролепетал Пушкарев, совсем сбитый с толку. — Я любовался им… Он был! Был!..
Он тряс кисет, исследовал каждую его складку, проверял на свет, нет ли дырок.
— Вы уверены, что алмаз не приснился вам? — уже насмешливо спросил Сандаг.
Пушкарев даже не обиделся.
— Да как же он мог присниться, когда я и поехал в «копай-город» затем, чтобы разыскать вас и сообщить о находке?
— Странно. У меня нет оснований вам не верить. Возможно, алмаз — если это был алмаз — куда-нибудь закатился?
Они обшарили все полки, все ящики, заглядывали под стеллажи — но тщетно.
— А кто, кроме вас, знал об алмазе? — спросил Сандаг задумчиво.
— Никто, ни одна душа не знала. Да и Цокто узнал в последнюю минуту перед отъездом в Гоби. Я прямо-таки не верю собственным глазам: был — и нет!
У него в душе еще тлела смутная надежда найти октаэдр. Она погасла после жестких слов Сандага:
— Вот так же загадочно исчез образец магнетита, присланный неким Санжежабом из Мухур-Нурской долины. Цокто тогда не было в Улан-Баторе, так что обвинять его нельзя. Что-то во всем этом мне не нравится. Цокто алмаза своими глазами не видел. Не поверил вашему сообщению — это похоже на него. Ключи от геологического кабинета вы всегда носите с собой, замки надежные, окна с решетками. И все-таки алмаз исчез. Ну хорошо. Если бы мы обнаружили в кисете дыру, тогда все было бы понятно: алмаз утерян. Но кисет, как я вижу, сшит из вечной кожи, из кожи кулана, из той самой шагреневой кожи, о которой писал Бальзак. Выходит, мы имеем дело с человеком очень хитрым, хорошим психологом: ведь он мог бы сделать дырку в кисете, но не сделал ее. Почему? Да потому, что ему нужен не сам алмаз. Ему нужно доказать, что алмаз — ваша выдумка, никакого алмаза нет и не было, и вообще в Монголии алмазы искать бесполезно. Просто молодой русский геолог решил всяческими путями попасть в экспедицию, где число мест ограничено. Вот и все.
