— Сильно беспокоит?
— Нет, иногда голова побаливает, — сказал Прошин безразличным тоном, стараясь смягчить впечатление от нечаянного признания. — Врачи говорят, со временем пройдет.
— Конечно пройдет, — участливо поддержал Аустрин.
Василий проникся глубоким уважением к этому невысокому, плотному человеку с голубыми глазами, светлыми волосами и, очевидно, добрым сердцем.
Первая встреча и короткий разговор с Рудольфом Ивановичем оставили в сознании Прошина неизгладимое впечатление, запомнились на всю жизнь.
И к сожалению, когда в октябре двадцать первого года Аустрина перевели в Москву, в центральный аппарат, Василий не смог даже попрощаться с ним: уже был в Нижнем Ломове, работал в уездной Чрезвычайной комиссии.
Следствие затянулось, Прошин и его товарищи хотели во что бы то ни стало выяснить роль и степень вины каждого участника банды, но те упрямо отрицали даже очевидные факты, все сваливали на убитого Недосекина и его ближайших помощников. Очевидцы преступлений — неграмотные и запуганные мужики — руководствовались обывательской крестьянской отговоркой: в чужих делах не советчик, за чужие грехи не ответчик. Даже документация таких эпизодов, как разграбление средь бела дня Титовского отделения губсоюза, свидетелями которого была вся деревня, осложнялась из-за отказа жителей рассказать правду.
Прошин допрашивал семидесятитрехлетнего Федота Быкова, сивобородого и по виду доброго старика. У него после бандитского налета был изъят бочонок селедки.
— Ваша фамилия Быков?
— Чаво? Фамилиё?
— Да, фамилия?
— Быковы мы.
— Что вы знаете о разграблении Титовского отделения губсоюза?
— Чаво? — переспрашивал старик, всякий раз прикладывая ладонь к уху: или на самом деле недослышал, или притворялся.
— О разграблении губсоюза.
— Не знаю, не слыхал.
— У вас изъят бочонок селедки. Как он попал в ваш сарай?
— Чаво?
— Где взяли бочонок селедки?
— Какой селедки?
— Которую нашли у вас в сарае.
— Не знаю.
— Как она попала к вам?
— Кто?
— Ну селедка, селедка!
— А, селедка! Не знаю. Я за чужой грех не ответчик.
— Селедку-то в вашем сарае нашли.
— Чаво?
Беседа между Прошиным и Быковым длилась в течение часа. Ничего не добившись, Василий завелся, накричал на старика и, отпустив его, потом долго корил себя за невыдержанность.
После ограбления Студенского винзавода у многих жителей села были обнаружены ведра и бутыли, наполненные спиртом. Должно быть воспользовавшись налетом бандитов, они тоже приложили руку к хищению.
