Родительский дом выделялся в северном порядке: новые ворота, тесовая крыша, аккуратно прибранные завалинки. Отец был старательным человеком и мастером на все руки.
Младшие по возрасту братья и сестренка встретили Василия шумно, мигом расхватали подарки и гостинцы. Отец, сильный и кряжистый, обнял сына и по-мужски трижды расцеловал.
Мачеха стояла возле печки, сцепив под фартуком руки и поджав тонкие бесцветные губы, растерянно смотрела то на мужа, то на строптивого пасынка.
Василий еле сдерживал улыбку: бескровные губы мачехи были одного цвета с лицом, и ему вдруг показалось, что у нее нет рта.
За ужином он рассказал о недолгой службе, о боях, в каких пришлось участвовать, о крушении поезда и контузии.
— Как думаешь дальше жить? — спросил отец.
«По наущению мачехи спрашивает», — с обидой подумал Василий.
— Как все. Буду работать в укоме партии, снял комнатушку в городе.
— Ну ладно. Давай выпьем за встречу! — предложил отец, поднимая наполненную граненую рюмку.
— Не могу, тятя, нельзя — врачи запретили.
— Плюнь на их запреты.
— Говорят, могут быть тяжелые осложнения.
— Ну как хочешь. — Отец чокнулся с мачехой и выпил, взял руками кусок кочанной капусты и захрустел крепкими еще зубами. Мачеха вроде повеселела, узнав, что пасынок не собирается оставаться в отчем доме.
В конце недели Прошин возвратился в Саранск: краткосрочный отпуск истек.
Делопроизводство знал хорошо и в работу вошел без больших усилий.
Неожиданно Семен Иванович предложил ему должность помощника секретаря укома. Василий согласился и начал старательно осваивать порученное дело, но вскоре случилось событие, круто повернувшее его жизнь в новое русло.
В конце января в Саранск приехал председатель Пензенской губчека Рудольф Иванович Аустрин, член большевистской партии с седьмого года. В ожидании секретаря укома, который находился в отъезде, познакомился с Прошиным. Судьба девятнадцатилетнего симпатичного парня, члена партии и фронтовика, заинтересовала Рудольфа Ивановича. Он рассказывал о нелегкой работе чекистов, подавлении кулацких мятежей, разоблачении белогвардейских шпионов. Василий слушал затаив дыхание.
— Ты по всем статьям подходящий для нас, — сказал Аустрин в заключение. — Хочешь у нас работать?
— С моим великим удовольствием, — ответил Василий, стараясь выражаться «поинтеллигентнее». — За здоровье боюсь, — добавил он и тут же пожалел об этом: очень хотелось работать в ЧК, еще до встречи с Рудольфом Ивановичем подумывал об этом, но не знал, к кому обратиться. Болезнь могла стать препятствием в осуществлении желания.
