— Внимание, доктор! — крикнул сержант. — Она пытается сорваться!.. Устали?
— Пожалуй.
Новый рывок, отчаянные, быстрые круги, снова рывки, и все в глубине, не приближаясь к поверхности. Щука снова устремилась под лодку, и мне снова пришлось висеть над водой, чтоб удержать ее подальше от камышей. Рывок вправо в сторону Четок, попытка скрыться в растительности и снова кружение... Наконец, она вроде бы стала тянуть слабее, подошла ближе к поверхности.
— Утомилась!
Сержант, оказывается, отмечал время.
— Тринадцать с половиной минут.
Еще через три минуты щука всплыла так, что из воды показался хвостовой плавник. Со стороны Четок донесся такой взрыв оваций, как в цирке после потрясающего номера. Сержант отпустил мои ноги, сел на свое место.
— Теперь она от нас не уйдет!
Но настоящая борьба только еще начиналась, во всяком случае, самая показательная часть — щука, продолжая кружить, выскакивала из воды. Несколько раз она выпрыгивала в нашу сторону, я разглядел ее устрашающую пасть, а мои спутники в лодке невольно приняли защитные позы. Раскраска рыбы была необычной, мраморной, под цвет камышам, красноватой и черной, плавники желтовато-красные. Прыгая, она накрутила на себя леску, я боялся, что шнур попадет ей под зубы. С большим трудом мне удалось отвоевать у нее еще несколько метров, а петлю на теле затянуть крепче. Новые броски, новые попытки уйти вглубь; и вот внезапно она сдалась. Шнур ослабел, рыба лежала на поверхности воды, словно падаль. Кто–то сказал:
— Так ведь это акула.
Длиной не менее полутора метров, но не стройная, а плотная. Сержант прочитал мои мысли.
— Ближе к двадцати килограммам, чем к пятнадцати.
В руке у него я увидел самодельный намордник. Рыба лежала неподвижно на расстоянии семи-восьми метров от нашей лодки. Я начал осторожно подтягивать ее, сначала она повиновалась, как неживая, потом немного пришла в себя, начала биться. Пусть себе поиграет концом удилища, пока может. Щука снова легла, я еще подтянул ее и увидел, что два конца тройника торчат снаружи, а третий засел в лучшем месте, в углу пасти под нижней челюстью, оттуда его и вынуть трудно, не то что сам может выскочить.
И вот она лежит во всю длину рядом с лодкой. Сержант, держа в правой руке открытый намордник, потянулся левой к щуке, погладить, успокоить ее, чтоб не взбесилась, когда будут ей надевать намордник, чтоб не откусила ему руку — такое тоже случается. Она давала себя гладить, но пасть не открывала. Сержант попробовал испытанный рыбацкий прием: средним и большим пальцами он нажал на глаза щуки: обычно самые упрямые тут же открывают рот; но наша и на это никак не среагировала, а внезапно ударила головой и хвостом с такой силой, что мы испугались — вот-вот перевернет лодку. Шнур на конце удилища сорвался и щелкнул за моей спиной, словно из рогатки выстрелили.
