— Ох ты!.. — заморгал старик. — Стало быть, Господь одарил тебя благодатью. Будешь заместо матушки нас, убогих, пользовать.
Вернулся домой отец Егора и, узнавши новость, растрогался:
— Благо, что материна сила не в землю, а в тебя ушла. Это справедливо Творец рассудил, — и благословил Егора.
Старик с дочкой ещё два дня у Сеничевых погостили и обратно засобирались.
— Надо нам домой спешить, своих обрадовать, — объяснил старик, — а то ведь не знают, жива иль нет наша младшенькая.
Дочка его поклонилась Егору и говорит:
— Всю жизнь буду помнить тебя и рассказывать, как ты меня спас.
…А ночью опять пришла к Егору мать. Села у изголовья, озарив горницу неземным светом, и сказала:
— Скоро, Егорушка, к тебе ещё придут. Ты не тревожься, я научу, что делать. А ты помогай всем, кто попросит. Какой бы ни пришёл человек — прими его с открытой душой. А теперь гляди — принесла я тебе с лугов и болот целебные травы, в которых таится сила матушки-земли…
И стал Егор учиться премудрости исцелять. Между тем слухи о нём быстро разошлись окрест, и потянулся к Егору больной люд. Никому не отказывал молодой знахарь, лечил всех с охотой, с улыбкой. Кого за один раз на ноги ставил, кому с собой снадобье давал, а иных оставлял у себя в доме и сам выхаживал. За труд ничего не требовал, что дадут — за то и спасибо.
Люди, Егора знавшие, почитали его чуть не за святого. Был он в самом деле очень прост, славой своей не гордился, со старшими обходился почтительно, с младшими — приветливо. Многие песковские девчата заглядывались на Егора, да он никого не выделял. Сердце молодого знахаря было занято другим — билось оно навстречу страждущим людям с такой неудержимой силой, будто хотело всех обогреть своим огнём.
А один раз случилось неладное. Привели к Егору, точнее сказать, принесли, древнего деда Кокошкина. Было ему столько лет, что уже дети его состарились, и принесли его внуки. Этот Кокошкин шустрый ещё был дед, даром что старше всех в Песках, а вот свалился в прорубь и занемог.
Увидал его Егор, и дрогнуло в нём что-то, будто кто шепнул со стороны: не жилец это уже. И в первый раз опустились у Егора руки. Кокошкин-внук и спрашивает:
— Что ж, обратно его нести?
— Снимайте с него тулуп и кладите на лавку, — говорит Егор.
Стал осматривать деда, а тот пытает:
— Ну чего, отбегал своё Прохор Кокошкин?
— Нет, дедушка, — отвечает Егор, — побегаешь ещё, дай только подлечу тебя немного.
— Ну, гляди, коли так… Прямо здесь меня воскрешать станешь, или мне домой ехать на своих конях?
