Ждать пришлось долго. Но вот, наконец, во дворе послышались шаги, потом простучали каблуки по крыльцу, после в сенях. Затем распахнулась дверь, и вошёл атаман Мещеряк. Был он высокий, чернобородый, в широкой соболиной шубе, мех на ней так и сверкал, переливался, а сбоку, на серебряном наборном поясе висела сабля – дорогущая. Маркел засмотрелся на неё, залюбовался и даже подумал, не та ли это сабля ермаковская, но тут же понял – нет, не та, у той серебряные ножны, хоз чеканен и огнивцо золочёное, а тут… Вдруг Мещеряк громко сказал:
– Так это ты и есть тот из Разбойного приказа, из Москвы?
– А что? – спросил Маркел.
– Сопля какая!
Маркел усмехнулся и опять спросил:
– Лаяться пришёл? Или по делу?
И при этом встал и легонько тряхнул рукавом, кистень в рукаве заёрзал. Мещеряк, будто это учуяв, не стал выступать вперёд, как собирался, а так и оставшись у двери, прибавил:
– Ты что, так и будешь меня при пороге держать?
Маркел широко провёл рукой и пригласил:
– Проходи, садись под иконы. Желанным гостем будешь.
– А если я некрещёный?
– Окрестим.
– А ты языкастый, москва, но мы и не такие языки…
Но дальше Мещеряк не досказал, а поворотился к иконам, перекрестился, поклонился в пояс, прошёл и сел в красном углу, снял шапку, тоже соболиную, положил её на стол и предложил:
– И ты садись. На царской службе ещё настоишься.
Маркел усмехнулся, сел напротив, спросил:
– А ты царю не служишь?
– Нет, – с достоинством ответил Мещеряк. – Нам, вольным людям, этого нельзя – служить. И также и отцы, и деды наши не служили. Когда покойный государь Иван Васильевич на Казань выступил, он нас к себе на подмогу позвал. И мы откликнулись, пришли. Но крест царю не целовали! За Божью правду мы ходили, вот как! И за неё и бились. Так с той поры и повелось. Так и теперь в Сибирь ходили, против агарян нечистых. Но агаряне нас… того. Перехитрили, нехристи. Ермак Тимофеевич поверил им – и они его убили.
Сказав это, Мещеряк громко вздохнул. Маркел тут же спросил:
– Как убили?
– А тебе это зачем? – с подозрением спросил Мещеряк.
– Ну как это?! – сказал Маркел. – Я же из Разбойного приказа, как тебе уже сказали. Вот я и хочу знать, не было ли там какого злодейства.
