Но вот все дворы обойдены, теперь пора приняться за веселье по–настоящему. Мужчины согласно ритуалу заняли свои места на нихасе, и праздничный пир начался.
— В Ардоне, говорят, колхоз создали, «Хох» называется, — проскрипел колодезным журавлем нелюдим Бехо Алкацев после третьего пропущенного вокруг стола рога. Он и сам, как журавль, длинный, тощий, сутулый. — Весь год работают вместе, а осенью урожай делят между собой.
— Дурачье, — презрительно сплевывает Тимош Чайгозты, — один работает, другой бездельничает, а зерно, выходит, всем поровну?
— Это что, — вступает в разговор Чора. — Вы бы посмотрели что делается в Дортуевском колхозе.
— Что же там делается? — вытянули шеи остальные сотрапезники.
— Вначале деньги дали — ссуда называется. Стройте, мол, конюшню для лошадей. А когда конюшня была готова, приехали из города начальники и коновала с собой привезли.
— Зачем? — насторожились слушатели.
— Чтобы мужчин выхолостить и в конюшню вместо лошадей поставить. Теперь сено жрут и землю пашут.
— Клянусь Барастыром, такого я еще не слышал, — покрутил головой Тимош. — Неужели всех мужчин без разбора?
Чора сощурил и без того узкие глаза:
— Зачем всех? Не всех, а только богатых. Они толстые и сильные, хорошо их в плуг запрягать.
Все так и покатились от хохота. А Тимош обиженно отвернулся от насмешника.
— Чора, а ты пойдешь в колхоз, когда Данел организует его в Джикаеве? — обратился к старому бобылю Коста Татаров, черкеска на котором по–прежнему пестрит бесчисленными заплатами.
— Пойду, — не моргнув глазом, ответил Чора. — Я ведь не богач и у меня нет красивой жены.
— А при чем тут красивая жена? — навострил уши сидящий в сторонке сопливый Вето.
— Да видишь ли, в колхозе красивых жен отбирают у некрасивых мужей и отдают их стройным и сильным мужчинам.
— А куда же некрасивых мужей?
— На конюшню.
Снова над нихасом взорвался смех.
— Ха–ха–ха! Клянусь небом, Дзабо Баскаев теперь не дождется внуков, — затрясся от хохота Тимош и одним духом опорожнил чашу с пивом.
— Это почему же? — насупился Дзабо.
— Да потому что твою невестку отдадут Асланбеку Караеву или Дудару Плиеву — они самые красивые джигиты в хуторе.
Старый Дзабо не успел раскрыть рта, чтобы возразить Тимошу.
— Я вашему Асланбеку кишки выпущу! — вскочил на ноги сопливый Бето. Ноздри его широкого приплюснутого носа раздулись, как у раздразненного быка, черные пиявки бровей сошлись на узком лбу так, что залезли одна на другую, плечи перекосились, словно весы, на чашку которых положили не соответствующий гирьке груз.
