Неваляйкин размечтался. Отвалившись на спинку кресла, он задумчиво пускал в потолок колечки дыма.
И вдруг — двери настежь, и на пороге появился здоровенный, с рыжей бородой писатель Громыхулин. Раскрылатил руки, пошел на Неваляйкина.
«Бесцеремонный тип», — поморщился Эразм. Но делать нечего, поднялся, изобразил на лице подобие улыбки, вышел навстречу. Тот обнял его, похлопал большими ручищами по спине.
— Медведь сибирский, полегче бей-то…
— Хо-хо! — прозвище понравилось Громыхулину. — Давненько я тебя не видел, Эразмушка, давненько!
— Какими судьбами? — спросил Неваляйкин, усаживаясь на свое место.
— Гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе. Вот я и пришел.
— Ну, какая я гора? — заскромничал Неваляйкин.
— Гора! Гора! Не прибедняйся! Вот приехал… Такие дела в Сибири разворачиваются!.. А вы тут мою рукопись манежите.
— Да ведь слаба рукопись-то…
— Чепуха! Не тем на рецензию давали. Сам почитай, — Громыхулин положил перед Неваляйкиным заявку. Тот долго смотрел в бумагу, поднял глаза на Громыхулина.
— Смеешься? Заключить договор и выдать аванс! Рукопись-то…
— Да что ты заладил: рукопись, рукопись?.. Подперло вот так. Я прошу. А не можешь…
— Не могу.
— Ну нет, так нет, — согласился Громыхулин. — И не надо. Я, собственно, рад, что тебя вижу. Это мне дороже всего. Только ты мне не нравишься: бледный какой-то, усталый. Что с тобой? — и, не дав Неваляйкину ответить, продолжал: — Слушай, ну почему бы тебе не приехать ко мне, в Сибирь? Просто так — отдохнуть? Ведь у нас на Байкале солнечных дней в году больше, чем в Сочи! А тайга, а реки!.. Поди, и тайги-то не видел? Эх, паря, паря! Приезжай! Брось все к черту и хоть на месячишко приезжай. Хочешь — рыбалкой займешься, хочешь — охотой, хочешь — просто так поживи. У меня в тайге избушка есть. Приезжай один ли, с женой ли, оккупируй избуху и живи. Отдохнешь — человеком себя почувствуешь! Что же ты на износ работаешь? Ведь живем мы только раз.
— А когда ехать-то? — пожаловался Неваляйкин, представляя себе, как бы он хорошо устроился в таежной избушке.
— В любое время! — не отступал Громыхулин. — Надумаешь — дай телеграмму, встречу. Что ты!
— А что, может, и надумаю, — сдался Неваляйкин. Сердце его растопилось, на душе стало благостно. — А что?..
— Приезжай! — и Громыхулин потянулся за заявкой.
Неваляйкин придержал ее:
— Оставь… Хотя грех на душу беру большой: не знаю, как и выпутаюсь.
— Обойдется, — успокоил его Громыхулин. — Приходи сегодня вечером в ЦДЛ, посидим. Ну, бывай! — и он быстро распрощался.
