Не успел Неваляйкин поразмыслить над приглашением сибиряка, как в кабинет вошел представитель южного региона. Чернобровый, усатый, глаза блестят, как мокрые сливы. И пахнет от него вкусно — шашлыком и коньяком.
— Товарищ Неваляйкин!.. Эразм Иванович!.. Честное слово!.. Выручи, пожалста!.. Горю! Понимаешь, горю! Второй год алименты не плачу! Честное слово… Стыдно просто.
— Ну, ну! — успокоил посетителя Неваляйкин. У него было благодушное настроение после визита Громыхулина. — Не надо паники. Что там у тебя?
— Да чепуха, понимаешь, честное слово!..
Неваляйкин взглянул на бумагу, и у него глаза полезли на лоб.
— Ого! Хорошенькая чепуха! — Насупив брови, отрубил: — Не могу! Три тысячи! Да ведь книга выйдет — она же не покроет эту сумму!
— Правильно! Я останусь должником. А чтобы погасить долг, ты запустишь в производство мою новую книгу. А? Или эту переиздашь. А?
— Нет, не могу.
— Директор — за, главный — за, а ты против?
— Да ведь врешь все?
— А ты подпиши, тогда мне легче будет их уломать. Увидишь!
— Да ведь шишки потом все на меня посыплются!
— Какие шишки? Какие шишки? Скажешь — ошибся! Выписал вместо пятисот три тысячи. Ну, так что? Судить будут? Не будут.
— Нет, не могу.
— Как же быть? — развел руки южанин. — Сам ведь приедешь на юг отдохнуть, будешь возмущаться: не встретил как следует… А где взять? А может, ты потому и не едешь на юг? Почему не приедешь? Я тебе, товарищ Неваляйкин, как другу, как родному брату говорю: почему не приедешь? Смотри, какой ты бледный: сто лет не отдыхал. Почему? Приезжай осенью. В бархатный сезон. Фрукты, море, воздух, и народу мало. Будешь жить дорогим гостем. Хочешь — санаторий, хочешь — отдельный домик в горах или на берегу? А? Почему не приедешь? Честное слово, говорю. Встречу как отца родного!
— Но как я могу? Некогда… — вяло сопротивлялся Неваляйкин.
— И умирать будет некогда? Не надо. Есть заместитель? Есть. Пусть посидит. Нельзя отпуск, возьми командировку. Нельзя командировку, возьми больничный. Честное слово. Буду ждать. А тут напиши что-нибудь, напиши, дорогой, — южанин указал на заявление.
— Ох, подведешь ты меня под монастырь!.. — вздохнул Неваляйкин, однако потянулся за ручкой.
— Какой монастырь? Зачем монастырь? Все будет, понимаешь, как надо. Честное слово.
Подмахнул Неваляйкин бумагу. И когда вошел третий посетитель — представитель западных районов, он уже был окончательно растопившимся, словно вологодское масло в жарко натопленной комнате.
