Надо сказать, что Николай Иосифович тоже довольно быстро разглядел неординарные дарования своей новой ученицы. Он даже предрек ей большое переводческое будущее. Однажды Николай Иосифович обронил в разговоре с Верой Николаевной, что ее удел — заниматься переводами изящной литературы древней Японии, такими произведениями, к примеру, как «Записки у изголовья» Сэй-Сёнагон, которые — повторюсь, он сам называл несколько иначе: «Из-под подушки». А еще профессор посоветовал студентке обратить внимание на японскую поэзию, знаменитые хокку и танки, на тот момент совершенно не известные русскоязычному читателю. Это сегодня любой просвещенный читатель может с легкостью процитировать пару-тройку трехстиший (хокку) Мацуо Басе (1644—1694), кстати, в переводе Веры Марковой. Например, вот такие:
Рядом с цветущим вьюнком
Отдыхает в страду молотильщик.
Как он печален, наш мир!
Или:
Далекий зов кукушки
Напрасно прозвучал.
Ведь в наши дни
Перевелись поэты.
А вот пронзительные, хватающие за душу строки другого прославленного поэта Кобаяси Исса (1763—1828).
Печальный мир!
Даже когда расцветают вишни.
Даже тогда.
Но мы несколько опережаем события, ибо в те уже изрядно отошедшие в прошлое времена, в самом начале тридцатых прошлого века, мало кто в нашем тогдашнем отечестве подозревал о существовании такого богатейшего пласта мировой литературы, как японская поэзия или лирическая проза.
Итак. Казалось бы, цели определены, жизненная перспектива ясна. Словом, за работу, товарищи! К новым свершениям в области поэтического перевода. Ан нет! Вопреки пророчествам своего великого учителя, Вера Николаевна пришла к самостоятельной переводческой деятельности лишь спустя долгих двадцать лет после окончания университета. Все довоенное десятилетие, да и первые послевоенные годы, она прилежно занималась научными изысканиями в области японистики.
Вполне возможно, что на переводческую работу Маркову подвигли и некоторые перемены в личной жизни. Так уж случилось, что после войны Вера Николаевна перебралась на постоянное место жительства из Ленинграда в Москву. Сам переезд не в последнюю очередь был продиктован сугубо семейными обстоятельствами. Дело в том, что муж Марковой, известный художник и искусствовед Леонид Евгеньевич Фейнберг (кстати, он выступил в качестве художника-иллюстратора нескольких книг своей жены), был коренным москвичом, а потому и выбор местожительства был как бы предопределен заранее. Начался новый, уже московский период в жизни Веры Николаевны.
