Например, призову того, рвется в тварный мир, желая навести порядок и покарать всех, кто не увернулся, и позволю ему вершить справедливость по-своему.
Я шла, погруженная в свои мысли — а коридоры Академии змеились, каменный пол сам ложился под ноги, выводя меня то на одного, то на другого адепта в нарядной коже с характерным рисунком.
Хорошо быть Темной. Хорошо быть дочерью древнего рода. Хорошо быть сильным, любовно выпестованным магом. Заклинание распознания, одну из многочисленных модификаций, сработанную именно под наш род еще три века назад Теобальдо Ривадом, я спела не задумываясь, еще на выходе из комнаты. Много раз прадед был хорош — плетение «сидело» на его потомке в десятом колене как перчатка, не утомляло, не оттягивало на себя мое внимание и не притягивало ко мне чужое. И очень экономно тянуло магию. Экономно — для такого рода плетений, конечно, которые в принципе чудовищно энергозатратны.
Чтобы проверить, чью именно шкуру несет на себе вон тот веселый парень, или вот эта симпатичная девушка, мне не нужно было совершать сложных манипуляций, или даже сбавлять шаг. Сосредоточенное на конкретном предмете внимание, осознанный магический посыл — и отраженный от объекта импульс возвращается к создателю, осыпается невидимыми колючими искорками, оставляя после себя нужную мне информацию.
Не сложнее, чем проверить оленину в ректорской тарелке. Прадедовская работа служила безупречно.
Вот только сегодня меня это совсем не радовало. Чем больше петляла я по запутанным коридорам и переходам, тем паршивее мне становилось.
Каждый положительный отклик на мой посыл причинял почти физическую боль, а от картины, вырисовывавшейся у меня перед глазами, становилось дурно.
Некроманты бездушные циники, не ведающие жалости и не знающие сострадания — так принято считать. Так принято про нас думать. Вот только вранье все это.
Глупость, сказанная тем, кто не понимает, о чем говорит.
Да, мы потребительски относимся и к жизни, к смерти. Да, мы призываем на службу собственных мертвых, и я лично провела ритуал над покойной бабкой, поставив ее на стражу над ценностями рода Ривад. И не сомневаюсь, что случись необходимость — она сделала бы с моими останками то же самое, если не хуже. Потому что наши мертвые служат живым.
Но никто, никто больше нас не чтит смерть и не ценит жизнь!
Меня переполняла скорбь и ярость.
Я, Тереса Ривад, могу и имею право отнять насильно отнять чужую жизнь и против воли воспользоваться чужим посмертием, если того требует обстоятельства и если это необходимо, чтобы спасти многие жизни и защитить многие посмертия. Больше — ни для чего.
