— А ты… — начал он, но Алена перебила его с укоризненным прищуром.
— Хочешь спросить, замужем я или нет?
— Боюсь, рассердишься. Вдруг тоже тайна.
— Никакой тайны нет. Не замужем я. Но это ни о чем не говорит.
— Да я ни о чем таком и не подумал. Просто мыслишка одна на ум пришла. Коли сильно скучаешь по маме, твое возвращение к ней можно ускорить.
— Как?
— Могу смотаться в поселок за помощью. На это уйдет два дня. День — туда и день — обратно. Если ты поживешь тут одна…
— Одна? — с живостью перебила она. — Да я от страха с ума сойду.
— В городе можно бояться, а здесь — кого? Да и Дымок останется, будет охранять. Дров занесу, продукты есть. Так что — ничего страшного.
— Для тебя, может, и ничего, а я не смогу.
— Ну, смотри… Мое дело — предложить. Хотел как лучше.
— Даже не уговаривай. Понимаю, я тебя связываю, мешаю охотиться, но оставлять в тайге одну, после всего, что было — не великодушно.
— Ты мне совсем не мешаешь. Даже наоборот. С тобой интересно. Но раз не хочешь оставаться одна, то и не надо. Будем ждать.
Алена прошла к нарам и, прислонив костыль к стене, легла и замолкла. Алексей вымыл посуду, прибрал на столе и, чтобы не терять времени, достал моток проволоки и принялся вязать беличьи петельки. Он думал, что Алена уснула, но она через несколько минут вдруг спросила совсем не сонным голосом:
— У тебя тут календарь есть? Или зарубки делаешь?
— Сегодня — тридцатое ноября, — отозвался он суховато.
— И давно я у тебя?
— Четвертый день. Еще есть вопросы?
— Ты солгал мне, что я не связываю тебя. Вижу, как ты маешься.
— Меньше об этом задумывайся. Ты попала в беду, и я помогаю. Если сам попаду, кто-нибудь тоже поможет. Люди должны помогать друг другу, чтобы не пропасть. И ничего в этом особенного нет.
— Ну ладно, успокоил, а то переживаю.
— И напрасно. Я еще ни в чем тебе не соврал. Не люблю врать.
— Ты хорошо зарабатываешь охотой?
— Если честно, едва концы с концами свожу. Тайга сильно оскудела. Совсем мало осталось промыслового зверя, повыловили. По-хорошему-то, надо бы прикрыть промысел года на три, да кто на это пойдет? И куда девать штатных охотников? Все катится черт знает куда.
— А если тебе сменить работу?
— Я больше ничего не умею, кроме как добывать зверя. Да и какая в нашем поселке — другая работа? Леспромхоз едва живой. Древостой почти перестали валить. Рабочих сокращают. Зар-платы люди год не видели. На хлеб выдают только многодетным. Кем я еще тут устроюсь? Хотя такая мыслишка давно свербит в голове. Бьешь ноги по горам, изматываешься как проклятый, а толку? Обидно. Не жизнь — прозябание. Уж подумываю: а не скупать ли соболей у наших охотничков да не сбывать ли их оптовикам в том же Барнауле?
